Тополята

Вовчик, видимо, считал, что раз они с Кабулом подружились, то надо всегда быть рядом. Ну, они и были, Кабулу это даже нравилось. Вовчик с расспросами не приставал, больше рассказывал про себя, про свои коллекции солдатиков, про бабушкину дачу, где всегда было так здорово…

– А почему приехал сюда, а не к бабушке? – спросил Кабул, чтобы поддержать разговор.

– Она весной умерла. Мать с отцом стали ссориться и разводиться, а меня отправили в лагерь, чтобы не путался под ногами… А вообще-то я здесь еще и в прошлом августе был. Тут занятно…

– Что занятно?

– Ну, кружки всякие. И никто не пристает, как в школе… Порядки справедливые.

Похоже, что порядки и вправду были справедливые. Хотя не всегда понятные. Зачем, например, общие молитвы утром и вечером? В часовне народ не помещался, выстраивались квадратом на поросшей ромашками площади, молодой священник читал молитву, остальные время от времени осеняли себя крестом. И Кабул крестился. Слов молитвы он почти не разбирал, но старался быть как все. Спасибо «Прямой дороге», что пригрела его, бесприютного…

Перед завтраком, обедом и ужином тоже читали молитву, только не длинную.

А однажды ездили в недалекий гарнизон десантников, там стоял большой храм, и в нем был молебен вместе с солдатами. Хор пел красиво, у Кабула даже мурашки пробежали по спине, хотя слов он и здесь не разобрал…

Потом осматривали стоявшие на площадках транспортеры и минометы. По транспортерам разрешили полазать, у минометов – покрутить маховички. Позволили даже взять из пирамид хранившиеся в оружейной комнате короткие «Б-2» – десантные пистолеты-автоматы.

Кабул не взял. Стоял у пирамиды, сунув кулаки в камуфляжные карманы.

– Нефед идет. Не зли его опять, – шепнул Вовчик.

Брат Нефед оказался рядом.

– Проявляем твердость убеждений? – сказал он добродушно.

Кабул кивнул:

– Ага…

Три дня назад у него с Нефедом слегка испортились отношения. Тот привел Кабула в комнату, где занимался кружок военной техники. Десятка полтора ребят – самого разного возраста – возились у столов с учебными автоматами «Б-1». Нефед окликнул хмурого скуластого паренька:

– Глеб, покажи отроку Владиславу, как разбирать и собирать «бэодинку».

– Зачем? – сказал Кабул, ощутив неясное раздражение.

– Такое здесь правило. У нас всех учат обращаться с оружием.

Кабул не стал спорить. Опять же «со своим уставом в чужой монастырь не суются». Разборку-сборку он освоил за сорок минут, но заниматься в кружке военной техники отказался.

– Почему? – удивился Глеб. – У тебя хорошо получается.

Кабул хмыкнул с прежним раздражением:

– Едва ли я смогу выстрелить в человека… – Это он вспомнил разговоры с Пантелеем.

Скуластый Глеб насупился, но спросил не сердито, а скорее жалостливо:

– Какой же ты будешь защитник? Если ты любишь родину, ее надо уметь защищать…

– А где моя родина? И за что ее любить?

Глеб сказал назидательно (он, видать, прошел здесь немалую школу):

– Родина вокруг. А любят ее не «за что», а просто так, как любят мать. Какая бы она ни была…

«Мать любят не просто так, а за то, что она мама. За то, что была с тобой ласковая с первого дня. Это получается само собой… За то, что к ней можно прижаться и сделаться ее частичкой…»

Ничего такого Кабул Глебу не сказал. Только буркнул:

– Что ты в этом понимаешь…

Видать, юный наставник Глеб поведал о разговоре Нефеду. Вечером Нефед встретил Кабула у столовой, поманил пальцем, взглядом отодвинул Вовчика, который хотел примазаться рядом:

– Так что, отрок Владислав, ты считаешь, что у тебя нет родины?

– Это что, исповедь? – огрызнулся Кабул.

– Просто откровенный разговор…

– Брат Нефед нащупывает у новичка кнопки души… – Это оказался рядом незнакомый парень. Худой, по-офицерски стройный, с темной шапкой волос. Не в камуфляже, а в черных джинсах и черной футболке. Его держала за руку бледная девочка лет восьми. Было заметно, что Нефед внутренне дернулся, но остался спокоен. Православные наставники должны проявлять сдержанность и терпение.

– Да, мой дорогой. Хочу внушить ему заповедь о необходимости растить в себе защитника…

– С автоматом «Б-два», да? Прямо скажем, православный атрибут. А днем, на занятиях по библейским истинам, говорили про заповедь «Не убий»…

Брат Нефед заметно ощетинился:

– Говорили и про слова Иисуса: «Нет лучшей доли, чем положить душу за други своя…»

– Вы, ревнители православия, умело цитируете Христа в своих интересах. Он говорил это, когда отправлял учеников проповедовать свое учение. Предупреждал о трудностях пути и о том, что надо вступаться друг за друга. А у вас получается, что «други» – это Регент, господин премьер, министр обороны и глава концерна «Земная кровь». За них и должны отдавать свои души ребята, которых выбрасывают из «вертушек» в пограничные районы…

– Вот уж никогда не считал Регента и его компанию спасением для страны. Наоборот…

– Ну, тогда за тех, кто их «не други». Лишь бы палить очередями…

– По-твоему, не надо никогда воевать, нельзя ни в кого стрелять? Следует подставлять свою ж… спину под любой сапог?

Незнакомец с девочкой ответил невозмутимо: