Тополята

Кабул снял и поставил к ногам рюкзак. Вслепую отыскал в кармане рюкзака фонарик. Свет был слабый, но стало видно, что здесь и правда дверь. Небольшая, как в обычной комнате. Кабул потянул ручку…

Похоже, что кто-то добрый (может быть, Свир?) на этот раз помогал Кабулу. Если бы он пошел вверх по парадной лестнице, то, наверно, заплутал бы в переходах, вестибюлях и залах. А здесь, за дверью, оказалось небольшое помещение, вполне подходящее для нормальной жизни. Наверно, это была комната для охранников, лифтеров или еще каких-то служащих. И не просто комната. Кабул различил дверцу, за которой оказался санузел с душем. Ну, прямо гостиница! И краны работали! Кабул повел фонариком по стенам, увидел выключатели, нажал. Зажегся уютный плафон… Значит, Центр-Сити был все-таки не совсем заброшен! Или монтеры просто забыли отключить здешний кабель?

Кабул вернулся в комнату, включил свет и в ней. И опасливо притворил дверь. А потом усмехнулся. Некого было бояться. Он прислушался к себе и к пространствам и снова ощутил: нет внутри этих чудовищно обширных зданий никого. Совершенно никого! Ни поблизости, ни на самых верхних этажах. Словно какое-то заклятие уберегало недостроенный Сити от людей. Но Кабул этого заклятия не ощущал. Видимо, был у него этот (как оно называется?) им-му-ни-тет.

И Кабул понял, что будет здесь жить. «Каморка под лестницей, – подумал он. – Как у папы Карло…» Только в каморке Карло не было таких удобств.

Зато была у шарманщика хоть какая-то мебель, а здесь полная пустота. Ну и ладно!

Кабул распаковал рюкзак. Щекой потерся о твердую голову Свира, поставил его на пол у стены. Расстелил на паркетных плитках плащ-палатку. Унес в туалет и по-хозяйски положил на полку у раковины зубную щетку и пасту, повесил на крюк полотенце. Эти действия укрепили в Кабуле чувство, что здесь он полноправный жилец.

Кабул сжевал сухарь, глотнул кока-колы, выключил свет. Наступила полная тьма, потому что в комнате не было ни единого окошка. В этой тьме не таилось никакого страха. Наоборот, Кабул ощутил защищенность от всего на свете. Он лег на плащ-палатку, укрылся ее краем, сунул под голову рюкзачок, положил рядом Свира и стал уходить в привычный мир геометрических пространств. В них он был если не хозяином, то давним обитателем, знающим свойства и законы этого мира…

Ланселот

Да, это были привычные пространства. Целая вселенная. Но… Кабул впервые не ощутил удовольствия от того, что может выстраивать эту вселенную как хочет. Потому что она была сейчас пуста. Звезды, что светили в щели среди кубов и пирамид, казались немыслимо далекими, и есть ли рядом с ними планеты, Кабул не знал. Была одна близкая планета – Земляника, – но на ней Кабул до сих пор не встретил ни одного человека…

Был еще у Кабула маленький красный конь Свир. Но он существовал сам по себе, независимо от Конфигурации пространств (вот он, под боком). Его можно погладить, прошептать ему ласковые слова и даже дождаться ответа. Но он – хороший, просто родной – все же не человек, а как бы часть самого Кабула. Отражение его души… А живых людей – тех, от кого можно ждать добра, – рядом не было.

Да и много ли их встречалось Кабулу во все времена? Тех, кто по-настоящему готов был ему помочь? Студентка Вера Дукатова, которая рассказала о маме. Диана Яковлевна и Пантелей в детприемнике. Омбудсмен Спарин… Еще дядя Андрей, который всегда относился к Владику как добрый родственник…

Подумал Кабул и про маму Эму. Со сладкой горечью. Ведь сперва-то она любила его (кажется, по-настоящему!). А потом предала… Он больше никогда не захочет ее видеть. Или…

«Мама, а может быть… когда-нибудь потом я смогу ее простить?»

«Может быть… – отозвалась мама. – Когда кого-нибудь прощаешь, никому от этого не бывает плохо. Только…»

«Что?»

«Настоящие матери все-таки никогда не бросают детей…»

«Ты со мной была до последней секунды, да?»

«Конечно, малыш… Я и сейчас с тобой…»

«Да, мама…»

Вспомнил он и Андрюшку Гаврина. И Андрюшкину сестру Нину. Если бы не она, торчал бы ее одноклассник Переметов до сих пор в детприемнике… А ведь он, Кабул, в классе никогда не обращал на нее внимания…

И в этот миг словно охватило его холодным воздухом: «А на кого ты вообще в жизни обращал внимание? Не на тех, кто помогал тебе, кто был нужен, а просто на людей? Так, чтобы первому сделать для них что-то хорошее?»

Кто это спросил? Мама? Свир? Окружающее темное пространство? Или он сам?

«В детприемнике было много обиженных ребят. И малышей, и таких, как ты. Хоть к одному ты подошел с добрым словом? Разве что к Арсению, да и то мимоходом…»

«А что я мог?»

«А ты и не хотел! Зажался в собственной беде!.. Тебе всегда на всех было наплевать…»

«Не всегда!»

«Только не надо про подаренный бинокль! Подумаешь, подвиг! Ты отдал его будто в уплату за помощь…»

«Неправда!.. – Кабул всхлипнул в темноте. – Я отдал его, чтобы сделать хорошее… Андрюшке и его другу. Потому что… они были мои товарищи… Я на память о себе…»

«Вот именно, опять «о себе», – хмыкнул Тот, Который спрашивал, но уже без прежней беспощадности. – Ладно… А что еще?»