Тополята

– Глупыш ты, Тень, – устало сказал папа и потер виски. – Как бы я успел, если приступ случился час назад… Нечаянно получилось. Приехал по делам, решил навестить вас… А тут такая история. Ну, вызвал неотложку, они сказали: ничего серьезного… Поволновалась, пока пыталась вызвонить тебя…

– Гад я… – искренне сказал Тенька.

– Не смей так выражаться!.. – привычно возмутилась мама. – Сходи на кухню, принеси из холодильника минералку.

– А что?! Тебе опять плохо?

Мама засмеялась:

– Ох и паникер. Просто хочется пить…

Тенька, сверкая забинтованной ногой, ускакал, сунулся по плечи в холодильник, отыскал откупоренную бутылку, глотнул из нее и вернулся. Встал на пороге. Мама опять полулежала на подушках, а отец пальцем гладил на ее щеке ветвистый коричневатый шрам.

Оба посмотрели на Теньку.

Тогда он, скрутив неловкость, стукнул холодной бутылкой по колену, глянул исподлобья.

– Па… А ты к нам просто так, мимоходом, или… теперь будешь приходить почаще?

Стараясь говорить сердито, отец объяснил:

– Не буду я приходить… потому что больше не уйду. Вас опасно оставлять без присмотра…

Тенька подошел. Дал маме бутылку. Она глотнула из горлышка, улыбнулась, глянула на Теньку поверх стекла. Тенька постоял рядом с отцом. Положил на его плечо ладони. Лег на кисти рук щекой…

Палата на первом этаже

Через два дня после событий на Косе Шурик навестил в госпитале Дед-Сергея. И сказал ребятам, что дед чувствует себя неплохо, скоро его выпишут. Это была хорошая новость. Но была и плохая. Дед-Сергей сообщил, что у Кабула состояние скверное. Не было у него никаких серьезных травм, но не было и желания подняться на ноги. «Этакое безразличие к окружающему. Или дремлет, или просто смотрит в потолок. И молчит…» Это Дед-Сергей узнал от Эсфири Львовны. Она призналась, «что мальчик у меня вызывает опасение». Мол, «нестандартная ситуация».

Еще через два дня Дед-Сергея отпустили из госпиталя. Про Кабула Эсфирь Львовна сказала ему, что «состояние прежнее» и что его перевели в палату первого этажа, там спокойнее. Из соседей там лишь один старичок, его скоро должны отправить в санаторий…

Дед-Сергей почти сразу уехал к себе в Заводоохтинск.

Тенька сказал Шурику, что на первом этаже госпиталя, конечно же, есть окна. В том числе и в палате, где Кабул.

– Два окна, – невозмутимо уточнил Шурик. – Я уже разузнал, где они.

– Шурка, ты герой!

– Ага, – дурашливо сказал он.

А вообще-то он и по правде был герой. Когда Дед-Сергея сбили с ног, он бросился вниз, чтобы защитить его от дубинок В этой свалке он и Тенька оказались рядом, хотя потом не сразу вспомнили, где кто был… «Значит, я тоже герой?» – иногда думал Тенька, но мысль эта была опасливая и стыдливая. Быть героем не хотелось. А то, что Шурка узнал, где окна, это и правда заслуживало медали. «За ловкость и находчивость»!

Старинное здание госпиталя фасадом выходило в парк, а задние стены подымались над овражком, где бормотала речка Решетка. Похоже было, что это желтый старинный замок навис над пятиметровым склоном оборонительного рва. Склон – препятствие одолимое, но он порос такой дремучей крапивой, что при одном взгляде на нее брала оторопь.

– Ты что сразу-то не сказал! – шепотом взвыл Тенька (если это возможно – выть шепотом).

– Я знал, что над оврагом, но не знал про джунгли…

– Пошли, наденем джинсы и куртки!

– Сваримся…

– А без них сожжемся…

– Ты не очень сожжешься. У тебя одна нога вся замотана.

– Другой от этого не легче…

– Возвращаться – плохая примета, – решил Шурик. – Прорубим дорогу…

В самом деле герой, елки-палки…

В осоке у Решетки нашли они ржавый обруч, разломали на куски, получились сабли. С ними Тенька и Шурик двинулись на приступ.

Крапива почти не оказывала сопротивления. Получалась широкая просека. Но понятно, что в такой войне полностью уцелеть все равно не удается. Оба взвизгивали. Шурик рубился храбрее и потому взвизгивал чаще.

– Это нам за нарушение больничного режима… Ай! – сказал Тенька.

– Ой… За нарушение будет отдельно, если поймают… Мама! Да здесь еще и крысы!

– Это не крыса (ой-я!). Это Лиска просочилась за нами. У нее последнее время привычка появилась: не отставать от меня. Даже на рынок увязывается, когда мы с мамой ходим за картошкой. И лупит там незнакомых шавок…

Не боящаяся кусачей травы Лиска скользнула вперед, к узкому окну, и поставила передние лапы на низкий кирпичный подоконник. Оглянулась: «Нам сюда?»

– Она в самом деле зверь из нездешних пространств, – сказал Шурик, шипя от укусов.

– Само собой… Смотри-ка, окошко не заперто…

Оно было не только не заперто, а даже приоткрыто. Тенька отвел наружу правую створку. Шурик – левую. Лиска прыгнула на подоконник и села, будто у себя дома. Тенька на всякий случай взял ее за шиворот и пригляделся.

Кабул, положив руки под голову, смотрел в потолок. Не двигался. Непонятно было, спит или просто ему все равно.

– Кабул… – выдохнул Тенька. Тот стал медленно поворачивать голову. Лиска вдруг вырвалась и сиганула в палату.