Тополята

– Мы с ней когда-то учились вместе… Я знала, что у Ольги была сестра, Вера. Не просто сестра, а близнец. Она двенадцать лет назад погибла во время последних кровавых событий в Саида-харе… Ты о них, конечно, не знаешь, но это было… А вместе с ней… так сказали тогда… погиб ее новорожденный сын. Машина взорвалась на дороге… Было записано в акте, что их похоронили вместе…

– А на самом деле он не погиб, да?!

– Понимаешь, Тенек… Генетические экспертизы вообще-то очень длинная процедура. Но есть новые, пока еще почти неизвестные методы. Бинты с пятнами крови Владика позавчера ушли военным самолетом в Юхту. Вчера вечером пришел ответ: «Да… Родная кровь…»

«Вот, повезло Владьке», – толкнулась у Теньки мысль. А Эсфирь Львовна спросила:

– Наверно, ты думаешь: «Почему она рассказывает это именно мне?»

– Потому что я касался Колеса, да?

– Да… И просто потому, что это должен знать кто-то еще, кроме нас, медиков. На всякий случай… Я непонятно говорю?

– Понятно, – сказал Тенька. – Значит, у Владьки теперь все хорошо?

– Будем надеяться…

– Одно только плохо…

– Что, Тенек?

– Значит, теперь он уедет в Юхту…

Эсфирь Львовна не успела ответить. Раздались за дверью деревянные (такие знакомые Теньке!) шаги, и одна за другой возникли в кабинете две ювенальные дамы-колоды. Тенька сразу узнал их! Эсфирь Львовна подняла голову. Видимо, она не удивилась, а просто рассердилась.

– В чем дело, сударыни? Кто вас сюда впустил?

– Мы представители имперских учреждений опеки и Международной ювенальной юстиции.

– И что же?

– Нам известно, что здесь укрывается подросток, который бежал из детского учреждения и разыскивается теперь сразу несколькими полномочными органами…

Эсфирь Львовна как бы выросла над креслом. Казалось, она обретает льдистую твердость айсберга. Именно таким, льдистым, голосом она произнесла:

– Уважаемые представители органов. Здесь никто не укрывается. Здесь лечатся. И ваше вторжение сюда есть нарушение всех юридических и этических норм…

– Но мы имеем полномочия…

– У вас одно полномочие: немедленно покинуть Госпиталь… – Эсфирь Львовна резко надавила кнопку на краешке стола, и сразу возник в дверях грузный седоватый дядя в белой куртке с погончиками.

– Михаил Михайлович! Как эти дамы проникли сюда?

– Но, Эсфирь Львовна, я… У них бумаги из муниципалитета…

– Михаил Михайлович! При всем уважении к вашему стажу и заслугам я вынуждена предупредить, что, если подобное повторится, вы будете уволены незамедлительно… А теперь проводите дам к выходу.

– Слушаюсь…

Дамы-колоды одинаково вскинули головы, и одна из них возгласила:

– Вы не имеете права! Мы подчиняемся непосредственно ООН!

Эсфирь Львовна царственно кивнула:

– «ООН» прекрасно рифмуется со словом «Вон!». Этим указанием вам и следует руководствоваться… Михаил Михайлович…

Вахтер в дверях отодвинулся и сделал приглашающий жест. Ювенальные дамы телами-колодами изобразили возмущение и двинулись к выходу. Одна из них (та, что раньше носила шарфик) обернулась.

– Это вам так не пройдет! Мы вернемся с полицией! И вам не поможет даже квартальный надзиратель, который недавно палил из пистолета в сотрудников правопорядка. Тем более что он уже за решеткой…

– Пистолет есть и у меня. Именной, – сообщила доктор Голубец. – Я полковник медицинской службы…

Михаил Михайлович аккуратно прикрыл за дамами и за собой дверь.

Тенька перепуганно спросил:

– А разве Михаила Аркадьевича арестовали?

– Что за чушь! Подпоручик Куликов на своем посту… Тень Ресницын! Забудь безобразную сцену, невольным свидетелем которой ты стал.

– Ладно, – сказал Тенька, хотя знал, что не забудет. – А у вас… правда есть пистолет?

– Разумеется… Надеюсь, он никогда не пригодится…

Прошло еще несколько дней. Страх высоты не оставлял Теньку. Но сейчас Тенька уже не очень страдал из-за этого. Надеялся: «Может, и правда все это пройдет…» Более серьезной была другая забота. Вернее, печаль. Никуда не денешься – скоро Кабул уедет в северный город Юхту.

Конечно, сейчас не прежние времена. Есть мобильная связь, можно видеть друг друга на экране. Но все равно это не то, когда сидишь рядом в Кокпите, когда тянутся от одного к другому теплые струнки…

Впрочем, сам Владька не очень грустил. Или, по крайней мере, не показывал грусти. Ведь радость его была больше печали. Он почти не говорил об отъезде: может быть, боялся сглазить подкатившее счастье. Только однажды он спросил:

– А когда сестры – не просто сестры, а близнецы, они ведь совсем одинаковы, да?

В тот момент были в палате у Кабула несколько человек. Не только Тенька, Шурик и Егорка, а еще Эвелина Полянская и Данька Сверчок. Все поняли осторожный вопрос Владика Свирелкина. А ответила Эвка:

– Конечно. Они очень похожи…

«Мы не умрем…»

Еще через несколько суток на Косе спилили тополя. Ночью. При свете фонарей. Случайные свидетели говорили, что работало два десятка дюжих мужиков в масках и охраняли их другие мужики – в камуфляже и с погонами.