Тополята

«Я в интернате заступался за маленьких перед воспитателями…»

«А в лагере заступиться не смог! Надо было остаться и защищать. А ты пульнул в этого мерзавца и слинял…»

«Потому что… они сами не хотели. Там все такие… Там ничего не изменить!»

«Ты сбежал».

«А что мне оставалось?»

Темнота молчала.

«Мама, ну что я мог?»

«Не знаю, Владичек… Но ты ведь и правда испугался?»

«Я… да… Но в другой раз я… никогда больше…»

Такие мысли донимали Кабула не только в первую ночь, но и во все другие ночи его жизни в Зубе. И было этих ночей пять или шесть…

«Мама, я постараюсь больше никогда не трусить…»

«Я знаю… У тебя еще все впереди»…

А что у него было впереди? Не мог же он вечно обитать в пустом Зубе! Куда пойти, какой помощи искать?

Встречаться с мамой Эмой и ее прекрасным супругом Кабул не хотел. Зачем? Чтобы она с помощью органов опеки снова сплавила его в интернат? И чтобы слезливо объясняла, почему не могут теперь жить вместе? Тьфу…

Правильней всего было дождаться возвращения Игоря Игнатьевича. Позвонить, попросить совета. Чем теперь может помочь омбудсмен Спарин, Кабул понятия не имел. Но и ничего другого придумать не мог. А так – впереди была хоть какая-то цель.

Но Спарин уехал на три недели. Сколько еще ждать! И оставалось одно: жить в гигантском Зубе и считать дни.

Впрочем, Кабул не очень скучал. Он постепенно обустраивал свою робинзонью жизнь. В кладовке рядом с «квартирой» под лестницей отыскал рулон войлока – видимо, тот служил строителям для какой-то изоляции. Получилась неплохая постель. В двух кварталах от Сити, в магазинчике «Хозтовары», Кабул купил кипятильник, походный котелок, ложку и кружку. В продовольственной лавке запасся чаем, сахаром и разными пакетами для быстрой варки всяких супов и каш (стоили они гроши, бомжовская пища). Готовил из них завтрак и ужин. А днем покупал пирожки или сосиски в летних кафе, которых было немало в пыльных скверах с каруселями. Никто не обращал внимания на пацана в зеленой бейсболке и с рюкзачком. Здесь то и дело появлялись группы туристов-школьников, и Кабул казался одним из них…

Да, он целые дни проводил в недалеких от Сити переулках. Бродил или читал, устроившись в тени на укромной лужайке. В книжном киоске увидел Кабул книгу «Знаменитые кругосветные мореплаватели» и не пожалел двухсот рублей. Теперь чтения должно было хватить надолго: и на дневные часы, и на вечера. Так теперь и засыпал – с книгой у щеки и со Свиром под боком…

Когда Кабул уходил бродить по городу, он брал Свира с собой – толкал его в рюкзак вместе с книгой. Брал еще плащ-палатку и запасную одежду: вдруг что-то случится и он не сможет вернуться в Зуб? Но пока ничего не случалось, и Кабул вечером оказывался в «Каморке имени папы Карло»…

Днем он в Зубе почти не бывал. Только один раз решил отправиться в экспедицию по лестницам, залам и вестибюлям. Добрался до десятого этажа, но не нашел ничего интересного. Везде было пусто, гулко и одинаково… Нет, это не загадочные острова, о которых написано в книге о дальних плаваниях, открытий здесь не ожидалось. Может быть, стоило добраться до верхнего этажа и глянуть на мир с птичьего полета? Но лифты не работали. Кабул охнул, прикинув, сколько лестничных пролетов пришлось бы одолеть. К тому же он побаивался высоты. Да и на что смотреть сверху? На бесконечный Айзенверкенбаум? Кабул не любил этот город. Вернее, был к нему равнодушен. Это ведь не родина. А есть ли у него родина, Кабул не знал…

Прошло около недели. Однажды Кабул отправился по берегу к западу от Сити и ушел довольно далеко. Пруд – он ведь только назывался прудом, а на самом деле это было изрядное водохранилище, которое осталось от старинных «железоделательных» заводов. От устья реки Таволги до плотины в центре города – километров пять. На середине пруда над водой тянулся мост. Красивый такой, ну прямо как в Северной столице. Неподалеку от моста, на пологом берегу, виднелись в траве песчаные проплешины. На них загорали купальщики, но немного, редкие одиночки. Кабул решил, что и ему следует окунуться, а потом пожариться на солнышке. Но увидел, как на ближнем пляжике трое парней ростом повыше, чем он, «трясут» двух мальков – лет семи. Двое держали пацанят в охапках, а третий, стриженный, как Кабул, поднимал с песка их штаны и рубашонки, умело очищал карманы. (И что там можно было найти?) Ребятишки попискивали и слабо дергали ногами.