Топор

– Он был честным? – спросил Хейз.

– Цель поражена с первого выстрела, – сказал Кавано.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Нечестным я бы его не назвал, – сказал Кавано. – Нет, это слово ему не подходит.

– А какое же?

– Зигги любил лошадей.

– Игрок?

– М-мм. Игрок, да еще азартный. Лошади, карты, кости, футбол, бокс – что ни назови, Зигги всегда был готов биться об заклад.

– Это каким-либо образом влияло на его работу?

– Видите ли... – заговорил было Кавано, но лишь пожал плечами.

– Были ли у него долги?

– Мне известен только один случай.

– Когда?

– В 1937 году. – И Кавано опять пожал плечами. – В 1937 году почти все жители нашего города жили в долг.

– Он проигрался?

– Да. Проиграл в покер три тысячи долларов.

– Много денег, – заметил Хейз.

– Даже нынче это немалая сумма, – согласился Кавано. – А в 1937 году это была куча денег.

– И чем же история завершилась?

– Его партнеры взяли с него долговую расписку, согласно которой он был обязан отдать деньги в течение шестидесяти дней. Шутить с ними было опасно. Я не оправдываю Зигги, я просто стараюсь объяснить, что он попал в настоящую переделку.

– И что же он сделал? Залез в кассу фирмы?

– Нет, конечно. С чего вы это взяли?

– Я решил было, что вы к этому ведете.

– Ни в коем случае.

– Так что же произошло, мистер Кавано?

– Он попытался шантажировать одного из наших клиентов.

– Рер?

– Да. Он работал над документами одного из наших клиентов, которому принадлежала компания, занимавшаяся фиксированием цен. Зигги решил выманить у него деньги, пригрозив, что, если тот ему не заплатит, он на него донесет.

– Это же настоящий шантаж, мистер Кавано.

– Нет, не совсем.

– Шантаж. И что же произошло?

– Клиент позвонил мне. Я посоветовал ему обо всем забыть, а затем у меня состоялся с Зигги долгий разговор, который кончился тем, что я одолжил ему три тысячи, получив взамен обещание никогда больше так не поступать. – Кавано вздохнул. – Я могу быть с вами откровенным?

– Разумеется.

– Вне протокола? Я знаю, вы полицейский, но человек интеллигентный, так что давайте с минуту поговорим начистоту, идет?

– Давайте, – согласился Хейз.

– Вы не подтвердили, что не будете записывать.

– Ну а если подтвержу, к чему это обязывает?

– По крайней мере, между нами будет устная договоренность, – усмехнулся Кавано.

– Устная договоренность не стоит даже той бумаги, на которой она могла бы быть написана, – провозгласил Хейз. – Это сказал Сэмюэл Голдуин где-то в 1940 году.

– Чего? – растерялся Кавано.

– Приступайте, – предложил Хейз. – В протокол не заносится.

– Ладно. В нашем деле, в бухгалтерском учете, есть много такого, что мы видим и стараемся забыть, что видели, вы понимаете, о чем я говорю? Вы себе не представляете, сколько бухгалтерских гроссбухов, как только наступает время уплаты налога, вдруг становятся полностью сбалансированными. И я, хочу вам сказать, не мог позволить иметь у себя в фирме подонка, который выискивает промахи в документах моих клиентов, а потом на этом основании занимается вымогательством. Слух о таких вещах распространяется с неимоверной скоростью. Поэтому я поговорил с Зигги, как старший брат с младшим. «Зигги, – сказал я, – ты еще молодой человек, – это, если вы помните, происходило в 1937 году и он тогда был еще молодым – Зигги, ты молодой человек, и у тебя у нас в фирме есть будущее. Я знаю, ты любишь лошадок, Зигги, – я говорил с ним, как брат с братом, – и знаю, что тебе не дают спать твои долги, а отсюда ты начинаешь делать глупости. Но, Зигги, я родился и вырос на южной окраине Филадельфии, а округа эта далеко не из лучших, там царят такие же нравы, как и среди тех, с кем ты играешь в карты. Я готов одолжить тебе три тысячи, чтобы ты расплатился со своими приятелями, Зигги, – продолжал я увещевать его, – но с тем условием, что буду еженедельно вычитать из твоего жалованья десять долларов до тех пор, пока ты не вернешь все три тысячи, понятно? И вот что еще я тебе скажу, Зигги: ребенком в Филадельфии я кое-чему обучился, и если ты хоть раз попробуешь вымогать деньги у моих клиентов, Зигги, ты завершишь свои дни в яме, куда заливают жидкий бетон. Ничего нет хуже, чем присутствие в бухгалтерском бизнесе подонка, у которого длинный нос, Зигги, поэтому по-дружески тебя предупреждаю, укороти его».

– И он так и поступил?

– Конечно.

– Откуда вы знаете?

– Послушайте, уж в клиентах-то своих я неплохо разбираюсь. Если бы кто-либо из сотрудников решился на шантаж, через секунду бы зазвонил телефон. Нет, нет, с тех пор Зигги держался в стороне от подобных дел. Больше я не слышал ни единой жалобы.

– Что несколько странно, разве нет?

– Странно? Почему?

– Если, конечно, он не научился все время выигрывать.

– Да нет, бывало, что и проигрывал. Нет такого игрока на свете, который бы постоянно выигрывал.

– И чем же он расплачивался?

– Не знаю.

– М-мм, – промычал Хейз.

– А что, в этом убийстве замешана игра? – спросил Кавано.

– Вроде того.

– Видите ли, – сказал Кавано, – во многих проступках можно было обвинить Зигги Рера, но не в убийстве. А как был убит человек?

– Топором.

– То есть была кровь?

– Что?

– Кругом было много крови?

– Да.