Топор правосудия

– Дело Цебы? – уточнил Антон Павлович. – Оно много кого интересует. Знаете, Виктор Аркадьевич, я работаю в суде не первый год. Скоро будет уже десять. И вы не первый председатель, который начинает со мной подобный разговор. Я могу понять ваше сложное положение. Председатель – очень сложная роль. Он выдерживает удары со всех сторон, постоянно думая о том, что завтрашний день в его карьере может оказаться последним. О том же самом думаю и я. Все дело в том, что вы наделены теми же правами, что и я. Вы такой же судья, как и каждый, кто только что вышел из вашей приемной. Просто у вас есть маленькая строчка, предписанная законом. Вы – организатор работы суда. Все! У вас чуть больше обязанностей, но ровно столько же прав, что и у меня. Давайте проведем небольшой экскурс в историю. До вас на этом посту я захватил двоих. Первой была женщина. Один из тех немногих судей, кого Лукин не смог переломить о колено. Когда у нее из-за Игоря Матвеевича начались неприятности – то дочь-отличница экзамены на юрфак провалит, то классный чин ей самой придержат, – она все равно не прогнулась. И доработала до пенсии. Однако столько крови, сколько у нее было выпито, хватило бы для реанимации всех городских больниц. Но она выстояла и ушла, сохранив достоинство. После нее был Заруцкий. Он шел приблизительно тем же самым путем, каким сейчас пытаетесь идти вы. Он совершил огромную глупость. Николай Сергеевич вдруг поверил в то, что он неприкасаем и всемогущ. Причиной тому явилась вера в то, что могучий Игорь Матвеевич Лукин вытащит его из любого дерьма, в котором он будет тонуть. Но в тот момент, когда он тонул, могучий Игорь Матвеевич даже не протянул ему руки. И так он поступает со всеми. Он названивает председателям домой, просит совета. Если бы было можно, он запросто поцеловал бы абонента взасос. И абонент, в одно мгновение становясь глупым и мягким, начинает совершать поступки, которые претят не только человеческому существу, но и несовместимы с присягой судьи. Только он этого не понимает. Понимание приходит позже, когда абонент оказывается по уши в говне, а Лукин внезапно о нем забывает. Вы сейчас совершаете очень страшную ошибку. Вы на шаг от той помойной ямы, в которую Лукин в любой момент может вас столкнуть. Знаете, почему я такой разговорчивый? Потому что сам прошел все это. А догадываетесь, почему меня так люто ненавидит Лукин? Потому что я увернулся в тот момент, когда он потянулся ко мне своей слюнявой мордой.

Наклонив голову, Антон смахнул с брючины пылинку и продолжил:

– Все, кого своим медвежьим поцелуем пометил Игорь Матвеевич, поражены проказой, и дни их сочтены. Вы можете смело передать этот разговор Лукину. Более того, я почему-то почти уверен, что так оно и будет. Только перед тем, как в очередной раз подставлять трубочкой губы, подумайте о том, какая судьба постигла судей Заруцкого, Поборникова… Можно перечислять очень долго, ведь Игорь Матвеевич занимает свой пост уже почти одиннадцать лет. А что касается дела Цебы…

Струге побледнел и упер взгляд в Николаева. Тот, пораженный неожиданным откровением судьи, сидел неподвижно и с какой-то плохо скрываемой злостью смотрел на Антона. Только он один сейчас знал, почему им завладело это чувство. Нет ничего хуже уязвленного достоинства, когда кто-то из посторонних говорит о том, о чем самому даже не хочется думать.

– Давайте сделаем так. – Струге положил перед собой ежедневник. – Я знаю, что без Лукина тут не обошлось. И вы, вопреки всем моим предостережениям, все-таки продолжаете идти опасной дорогой. Будь по-вашему. У меня есть предложение.

Николаев, никогда ранее не попадавший в столь скользкое положение, был заинтригован и относился к словам судьи уже с некоторой долей опаски.

– Вас попросил Лукин (которого, в свою очередь, попросил Балыбин) посмотреть на уголовное дело Цебы. Помните о том, Виктор Аркадьевич, что Балыбин попросил Лукина не просто так. Он с ним рассчитался. Как в магазине. С вами не рассчитается никто. Вы – пешка. Простите, конечно, но я более точно определю вашу роль: вы – «шестерка», которая, по мнению Игоря Матвеевича, уже поцеловавшего вас, исполнит все, что ей прикажут. Это означает, что Лукин полагает, что у вас нет ни чести, ни достоинства, а лишь боязнь того, что вас подвинут, скинут, побреют… Это его мнение. Сейчас вы настаиваете на том, чтобы я принес и показал вам дело, прочитав которое, вы перескажете тонкости Лукину, а он, в свою очередь, подскажет Балыбину, что нужно сделать. Вы поняли свою роль в этом процессе? Она слишком привлекательна для вас? Так вот, раньше, осознав свою такую роль, честные люди стрелялись. Сейчас, слава богу, необходимости в этом нет – существуют более цивилизованные способы отстоять свою честь. И я в равных с вами условиях, потому как на кону стоит и моя деловая репутация.

Николаев смотрел на Струге сквозь линзы своих очков с золотой оправой и думал о том, что сейчас последует.