Топор правосудия

– Знаешь, Виктор Аркадьевич, я рад, что у тебя в суде все в порядке. Это хорошо. В понедельник делегированные проверяющие вывернут наизнанку все загашники Центрального суда. Что-то мне подсказывает, что не все спокойно в этом королевстве. Но я обещаю, Виктор Аркадьевич, что заставлю поверить в бога весь Центральный суд. И еще одно. Первое, что сделает проверяющий по уголовным делам, – в девять ноль-пять зайдет в кабинет Антона Павловича и скажет: «Струге, предоставьте для обозрения уголовные дела, находящиеся у вас в производстве. И дело Цебы положите сверху». И я даже боюсь представить последствия, если Антон Павлович назовет какую-либо причину, по которой у него этого дела в сейфе не окажется. До понедельника коллега.

– Чтоб вы переломались все к чертовой матери со своими играми!! – заорал Николаев, с грохотом вколачивая трубку в гнезда аппарата. – Хотите валить друг друга – валите на здоровье!! Я-то вам зачем сдался?!! «Понедельник», «понедельник»!.. До понедельника еще дожить нужно!..

В эту пятницу еще два человека надеялись, что жизнь не заканчивается. Пащенко и Струге, что называется, «добивали» день до конца и ждали наступления вечера. Как и было договорено заранее, едва стрелки часов отстучали рубеж семнадцати часов, Антон приехал к Вадиму, в прокуратуру. Старый друг сидел в кресле и озадаченно грыз авторучку. Его галстук сбился в сторону, а узел напоминал швартовочную вязь.

– У нас проблема, старик, – заявил он, едва завидев Струге. – Мы остались без машины. «Волга» на СТО, и она совершенно не пригодна для поездок.

– Было бы глупостью ехать на поиски Перца на машине, на которой он от нас убегал.

Заподозрив в голосе Антона Павловича некую уверенность и осведомленность в том, что было неведомо ему, Пащенко сдвинул брови.

– Ты как будто знаешь, где взять машину?

– Да, я знаю. – Струге скинул куртку, подошел к чайнику, стоящему на окне, и нажал кнопку. – Я знаю, Пащенко, где взять машину.

Тот некоторое время смотрел на судью спокойно, потом, словно вчитываясь в его мысли, становился все темнее и темнее. Когда же его наконец осенила догадка, он бросил недоеденную ручку на стол и решительно заявил:

– Никогда.

– А что делать?

– Я решительно заявляю, Струге – ни-ког-да! Можешь забыть об этой идиотской мысли прямо сейчас!

Через полчаса красавец «LAND CRUISER – PRADO» выезжал со стоянки склада временного хранения. За рулем сидел судья Струге, рядом – прокурор Пащенко. «К утру верну, – клятвенно пообещал Пащенко начальнику склада временного хранения Лядову. – Бояться нечего».

– Чтоб я издох на месте за то, что дал себя убедить, – бормотал бескровными губами Вадим. – Пермяков закончил разбирательства, и теперь эти джипы нужно отдавать тому нуворишу, что вез нас в «Мерседесе», когда мы гнались за Перцем. Если что случится – с Балыбиным можно было бы порешать, а теперь джипы должны быть отданы тому «братку». Как собираешься говорить с ним, если что?

Струге молчал. Что может случиться с этим красавцем джипом, который по всем определениям должен оставаться неприкасаемым? Да ничего с ним не случится…

– А ты труслив стал, прокурор, – заметил Антон. – Прям, как лиса. Хитрая и боязливая.

– Труслив?! Да если люди из Москвы увидят мою «Волгу», мне глаз на задницу натянут! А что они сделают, если узнают, что я в изъятом джипе стоимостью в полтора миллиона разъезжаю по личным нуждам?!

– Не ори, – усмехнулся Антон. – Я ведь, федеральный судья, тоже еду в этой машине. И не будем говорить о том, что на что натянут мне люди из Верховного суда, если узнают об этом. Ты успокойся. Машина-то тонированная…

Глава 17

Компенсация морального ущерба за вчерашнюю профилактику происходила прямо на глазах. Казалось, сегодня к кафе пришли все, кто хотел посетить его сегодня, и все те, кто не попал в него вчера. Это заведение в отдаленной от центра части города было настолько популярным, что интерес к нему не пропадал, какие бы экономические и социальные потрясения ни испытывал город. Единственное кафе в городе, где на ценниках значились доллары, хотя наименования писались на русский манер. Коктейль «krovavaya meri» стоил 1,5 $, салат «ternovskiy» – 2, а «buterbrod s krasnoy ikroy» – 0,5. На стенах висели портреты Элвиса и Гагарина, вход был оборудован болтающимися створками, как в таверне, а под потолком крутился шар, облепленный осколками колотого зеркала. Наверное, именно это смешение стилей – шестидесятых, современности и Дикого Запада – действовало так притягательно, что завсегдатаями этого центра социальных услуг был весь город.

– Как насчет «myaso s perzem»? – поинтересовался Струге, скосив взгляд на меню, предусмотрительно выложенное на стол.