Топор войны

– Скажите, как и при каких обстоятельствах у вас произошел разговор с капитаном Грязновым?

Филатова волновалась, стараясь припомнить все детали разговора с пропавшим милиционером. Вдруг она упустит что-то очень важное.

– Ну, как все было? – старался помочь ей Рябцев, теряя терпение. В руке он держал маленький диктофон.

– Ну, я сидела у окна. Вон окна моей квартиры, – показала она на двухэтажку грязно-оранжевого цвета. – Живем скучно. Людей на улице не видим. А тут гляжу – милиционер идет. Такой солидный из себя. Я как была в халате, так и выскочи-ла на улицу. Только платок успела накинуть. А он уже повернул к автобусной остановке. Тут я его и окликнула…

– А зачем вы это сделали? – спросил Рябцев, стараясь направить женщину именно на те детали разговора, которые больше всего интересовали его.

Филатова обернулась, указала рукой на старый дом.

– Вон, видите дом?

– Вижу. – Рябцев посмотрел на старую двухэтажку, напоминавшую избушку на курьих ножках, с одной-единственной входной дверью. Видок у этого строения оказался уж слишком мрачный. «Прибежище для казаков-разбойников», – подумал майор. Филатова же продолжала:

– В этом доме по ночам свет горел на втором этаже. Маленький такой огонек. Погорит, погорит – и погаснет. Потом смотришь – опять горит. Не только я, многие видели. Бояться стали наши старухи. Черт его знает, прости, господи, кто там по ночам бродит.

– Дух этого дома, – со смешком вставил капитан Василенко. Заметив строгий взгляд Рябцева, произнес уже более серьезно: – Небось бомжи поселились.

Женщина на него даже не взглянула. Не дурочка она, чтобы вот так над ней насмехаться.

– Не знаю, – сказала Филатова. – Бомжи там или еще кто. Только если этот дом подожгут, то и до нас достанет. Вот это все я и рассказала вашему сотруднику.

– Грязнову? – уточнил Рябцев и прикрыл своей широкой спиной Василенко, чтобы больше не вмешивался.

– Ему, – подтвердила женщина, тревожно поглядывая на старое строение.

– Что дальше было? – нетерпеливо спросил майор, а сам кивнул Василенко, чтоб вместе с Захаровым и Осяниным немедленно сходили и посмотрели в доме.

– А что было? Он вошел в подъезд. Я все смотрела. Вот только не видела, когда он выходил. Я, правда, от окна отходила, но ненадолго.

И вдруг заработала портативная рация. На связи был капитан Василенко:

– Палыч, мы нашли Грязнова!

Теперь Рябцев позабыл про женщину. Они нашли Грязнова. Но прошло столько дней. Слабая надежда на то, что, возможно, капитан еще жив, появилась в душе Рябцева.

– Он живой?

– Нет, Палыч. Он мертвый. Как понял?

– Да понял я тебя. Чего ж ты сразу не сказал?

Рация зашипела, и взволнованный голос капитана произнес:

– Погоди ты, Палыч. Тут ребята еще труп нашли. Труп девушки. Надо эксперта вызывать, Палыч. И не мешало бы кинолога с собакой…

– Тебя понял. Ладно, погоди, не мельтеши. Я иду к вам. На месте определимся, – сказал Рябцев, убирая рацию в карман. Он вспомнил про Филатову. Женщина, как верный пес, стояла и ждала, что ей скажет майор.

– Вы пока не уходите. Понадобитесь нам.

А на самой Филатовой лица не было. Она слышала переговоры Рябцева с капитаном. Ведь получается, она подтолкнула участкового к смерти.

– Хорошо. Я подожду, – проговорила Филатова утробным голосом. Она смотрела на окно, за которым горел тот самый таинственный огонек.

– Ну?.. – коротко спросил Рябцев, поднявшись по шаткой лестнице на второй этаж.

Василенко кивнул на обшарпанную дверь, за которой слышались возбужденные голоса Захарова и Осянина.

– Там он. В ванне лежит.

Рябцев вошел, морщась от тошнотворного запаха.

Два луча карманных фонариков освещали узкую комнатенку, во всю длину которой стояла чугунная ванна. Рядом, на дощатом полу, – куча хлама: обрывки целлофана, остатки обоев, тряпье, рваная обувь. Всем этим барахлом убийца закидал сверху тело капитана Грязнова.

Голодные крысы уже успели отгрызть Грязнову левое ухо и часть носа.

Рябцев взял у капитана Захарова фонарь, посветил на голову Грязнову. Нужно было осмотреть рану.

Рубленая рана оказалась смещена влево.

– Видно, он пытался увернуться вправо, – сказал Василенко.

– Палыч, его пытали. – Луч фонаря Осянина ткнулся сначала в левое, а потом в правое плечо. – Наверняка ножом. Тварь! На мента руку поднял!

Василенко, стоявший позади Рябцева, зло сплюнул на замусоленный пол.

– Когда поймаем гада, надо будет пощекотать ему почки, – сказал он.

– А почерк тот самый. – Захаров глянул на молчавшего майора Рябцева, стараясь угадать, о чем думает тот, и добавил: – Эта гнида отсиживалась тут.

– Да, выходит так, – заговорил Рябцев. – Филатова сказала, что около двух с лишним недель видела по ночам тут свет.

– Палыч, а чего ж она не позвонила в дежурку? – разозлился Захаров и в сердцах пнул ногой ворох тряпья, валявшегося на полу.

Рябцев только рукой махнул:

– Наверное, просто не придала значения. Да теперь это уже и неважно. Что ты ей можешь предъявить? Она разве могла знать, что здесь отсиживается убийца?

Потом Рябцев осмотрел второй труп. Труп девушки.