Топот шахматных лошадок

Впрочем, Тюпу более или менее поняли — не первый раз речь шла о таких вещах. Разве что Дашутка нисколечко не разбиралась в этих вопросах. Да еще тряпичный кок Пантелей. Пантелея не волновали хитрости мироздания. Ему просто хорошо было в мягких лапах у дядюшки Лиха. Он боком прижимался дядюшкиному пузу из мешковины и глазами-пуговицами поглядывал то на него, то на друга Костю. Лихо и Костю он любил теперь одинаково… Впрочем, кто знает! Может быть, Пантелей уже понимал кое-что в альтернативной физике и математике, просто не говорил. Он понемножку осваивал человеческую речь, но вступать в беседы еще стеснялся…

Зато сам Лихо Тихоныч активно обсуждал с Тюпой теорию гироскопа-стабилизатора. Идея, что Колесо удерживает в заданном положении очень важный вектор многомерного пространства, пришлась ему по душе.

— Недаром, значит, меня определили в смотрители, — со скромным удовольствием подводил итог Лихо. — Не зря я тут днюю-ночую. Функция у колесика, выходит, очень даже масштабная. Может, даже связанная с космосом… — При этом он приподнимал шапку, и под ней открывалась лысина, похожая на верхнюю корку белого каравая (прямо под лысиной блестели глаза, а больше ничего не было видно). Лихо потирал «каравай» тряпичной ладонью и покряхтывал. Посторонним показывать лысину Лихо не любил, но хороших знакомых не стеснялся.

Поговорив о хитростях векторов и пространств, ребята дружно подталкивали Колесо, и стеклянные спицы начинали искриться сильнее…

Однажды за ребятами увязалась к Лихо Тихонычу Луиза. Просто муркнула и пошла следом. Ну пошла и пошла, прогонять было невежливо. Да и с какой стати? Что плохого, если умная, знакомая с четырехмерными хитростями кошка поглядит на Колесо?

Луиза долго сидела перед Колесом как зачарованная.Затем… затем выкинула фокус, похожий на тот, что показывала с шаром Пространственного Абсолюта. Она с места сиганула в гироскоп! Размазалась в воздухе черной полосой и оказалась внутри обода, между спицами!

— Батюшки-светы… — Лихо всплеснул большущими ладонями, как перепуганный деревенский дедушка. — Да как же она… через такую защиту!

— Она умеет, — с удовольствием сказал Сега. — Да ведь и Тюпа умеет!.. Тюпа, ты смог бы туда пролезть?

— Теоретически смог бы, — согласился Тюпа. — А практически я там сразу застряну. И Колесо остановится, потому что произойдет смещение тяжести…

— Тогда не надо, Тюпа, — попросила Дашутка.

— Не буду, — пообещал Тюпа.

Луиза между тем повела себя как белка в колесе. Она изящно побежала вверх по стеклянным зубчикам-ступеням. То есть она стремилась вверх, а на самом деле из-за вращения обода оставалась на месте. И ее это, кажется, веселило. А Колесу такое дело, видимо, нравилось. Оно даже слегка увеличило скорость, и шорох его сделался заметнее. Все смотрели, приоткрыв рты.

Луиза побыла внутри гироскопа с минуту и, довольная произведенным эффектом, прыгнула обратно.

— Мр-р? — сказала она вопросительно. То есть «ну как?».

— Во! — показал ей палец Драчун.

С тех пор Луиза повадилась ходить с ребятами к Лихо Тихонычу. Несколько раз еще прыгала в гироскоп, но чаще просто сидела перед ним и смотрела на возникающие в цветных пятнах картинки. Возможно, в ее голове рождались какие-то свои теории пространств. Иногда рядом с Луизой сидел на корточках Сега. Что-то неслышно шептал в кошачье ухо.

— О чем это ты с ней? — спросил однажды Вашек слегка ревниво.

— Пока секрет, — важно сказал Сега.

Однажды, когда пили в каморке у Лиха чай (а Луиза сидела на посудной полке рядом с Пантелеем и грызла горбушку копченой колбасы), под потолком со звоном откинулась оконная створка и возник Владик Пташкин.

Птахе шумно обрадовались. Он давно не появлялся ни на Институтских дворах, ни у Лихо Тихоныча.

— Где ты пропадал, летучая душа? — запричитал, ненатурально сердясь, Лихо. — Я уж всякие-разные мысли думал, нехорошие…

— Мы тоже, — строго сказала Дашутка. — И где тебя искать, не знали…

— А, дела всякие, — беспечно отозвался Владик. Спустил из окна тощие, как у аистенка, ноги и застукал о стену стоптанными пятками кроссовок.

— Лихо Тихоныч, дайте ему чаю погорячее, — сказала Белка, — он же совсем продрог. — Владька, ты чего такой? Октябрь на дворе, а ты как в июле…

Владик был в своей летней обтрепанной одежонке, сшитой, казалось, из клочков-перьев (но при этом, разумеется, в шапке)…

Птаха не ответил, дотянулся, взял из лап Лиха теплую фаянсовую кружку. Начал крупно глотать чай и от удовольствия снова стукал о стену каблуками.

— Ты совсем бестолковый. Вот схватишь пневмонию, — тоном строгой тетушки сказала Дашутка.

— Ага, малость зябко на улице, — согласился Владик. — Значит, пора в дорогу. Всем привет! Увидимся в апреле!.. — Он оставил кружку на подоконнике, положил рядом с ней шапку, вздернул ноги и спиной вперед вывалился в окно.

— Ox… — выдохнула Белка, хотя, казалось бы, пора было привыкнуть к таким фокусам.

— Птаха он и есть птаха, — развел ручищами Лихо. — Теперь и правда не появится до весны.

Все помолчали, с грустью от разлуки и с беспокойством о птахе по имени Владик.