Топот шахматных лошадок

Только Кнабе не остался. Днем ему родители еще кое-как разрешали участвовать в общей работе, но чтобы ночевать вне дома — об этом и думать нечего. Он с горечью признался нам в этом (и опять намокли у него глаза). Мы утешали его, как могли.

В тот день работу закончили раньше обычного. Старшие (и Олежка с ними) уехали в город на грузовике. А мы остались сладко бездельничать. Искупались…

Сандро и Ноздря бродили среди дровяных штабелей, а Лёвка, Сашка, Женька и я лежали на песке и смотрели, как в небе проплывают маленькие желтые облака.

— Какие быстрые, — сказал я.

— Облака? — спросил Сашка.

— Ну да. Быстро летят…

— Облака-облака, солнце жарит вам бока… — вдруг срифмовал Женька. И усмехнулся.

— А помните стихи Сандро? Тоже про облака, — вдруг сказал Лёвка. — В той тетрадке, что мы нашли весной.

Я помнил, но промолчал. Тогда Лёвка проговорил:

Разные бывают облака.
У одних дорога не легка,
А другие, улетев высоко,
Солнцем наливаются, как соком…

Мы промолчали, и Лёвка тоже стал молчать. А минут через пять сказал:

— Пошли, искупнемся еще.

— Айда! — вскочил я…

Мы тогда не знали, что в Лёвке бродят его собственные стихи. Те, которые он еще стеснялся показать нам.

Вечером, когда солнце пряталось за рощу на том берегу, вдруг появился Кнабе. Исцарапанный (шел пешком по пустырям), сердитый и решительный. Он сказал, что ушел без спросу, только оставил дома записку.

— Папаша с тебя шкуру снимет, — высказал общий страх Ноздря. Без насмешки, с искренней боязнью.

— А вот черта с два, — сказал маленький воспитанный Олежка Стальский. — Я ему больше не позволю. Я… кусаться буду, как волк… Да им там и не до меня нынче…

— Почему? — вырвалось у меня.

— Потому что он уходит от нас, — не стал скрывать Олежка. И всхлипнул.

Мы помолчали. «Может, и к лучшему», — подумал я. Наверно, так же подумали и другие. И Олежка стал еще ближе — как бы полностью вошел в наше братство, где общим признаком была безотцовщина.

— Пойдемте чай пить, — сказал Ноздря. — Котелок уже булькает.

И мы у костра стали пить чай из солдатских кружек. А потом еще долго сидели у огня и наконец улеглись. У нас были с собой две плащ-палатки, большущие. Одну постелили на траву, другой укрылись. Договорились, что дежурить будем по очереди.

Видимо, дежурили спустя рукава, потому что ночью… Да, я понимаю, что такой ход традиционен (как и многое другое в этой ненаписанной повести), но теперь никуда от этого не деться. Короче говоря, в середине душной ночи загорелись дрова. Отчего? Кто знает… Может быть, злившиеся на нас, мальчишек-сторожей, деревенские пацаны (а то и взрослые) подпалили на дальней поленнице бересту.