Тор

Переглянувшись, сталкеры перелезли через кусты, а затем зашагали вслед за Павлом Кузьмичом. Антибиотик, позабывший за годы, проведенные в Зоне, как живут обычные люди, вертел головой по сторонам, удивленно заглядывая в окна. Петрович, глядя на сталкера, сочувственно свел брови. Он вспомнил, как когда-то давно отбил худощавого паренька у стаи радиоактивных собак. Мутанты окружили бедолагу, готовясь наброситься на беспомощно вжавшегося в кирпичную стену человека. На его счастье, Крепыш возвращался из очередного рейда и заметил происходящее у старой фермы. Разогнав тварей, он отнес еле живого мальчишку в Ясный, где местный лекарь выходил несчастного. Пенициллина извели на него уйму, поэтому с прозвищем для паренька не заморачивались. Так в Зоне появился сталкер-новичок – Антибиотик.

– Вот мы и пришли, – открывая скрипучую дверь, произнес Кузьмич. – Проходите в дом. Не стесняйтесь.

– Вы идите, а я немного задержусь. Курить хочется, сил нет, – сказал Петрович.

Дождавшись, когда старик и напарник скроются в жилище, сталкер тяжело вздохнул, сбросил рюкзак, лямки которого изрядно натерли плечи, широко зевнул и уселся на деревянные ступеньки. Крепыш не курил уже пятнадцать лет, он соврал, чтобы остаться на улице, немного поразмыслить наедине с собой. Петрович никак не мог понять, что произошло, куда их занесло и как вернуться назад. А может, и не стоит уже никуда возвращаться?..

Заметив боковым зрением алое зарево, сталкер вскочил на ноги. Сердце в его груди забарабанило биг-бит, а в голове просыпавшимся горохом застучали коротенькие, но вполне конкретные мысли: «Всплеск! Бежать! Зарыться в самый глубокий подвал! Предупредить!» Но, осознав, что это обычный догорающий закат, мужчина успокоился.

Вытер рукавом выступивший на лбу пот, вышел на дорогу. Развернулся к дому Кузьмича, склонив голову к плечу, осмотрел его. Старый покосившийся сруб. Резные ставни на окнах покрыты облупившейся зеленой краской. Деревянное крыльцо. Крыша соломенная.

Нахлынувшие воспоминания, пришедшие прямиком из детства, едва не вызвали слезу ностальгии. Почти в таком же доме вырос Петрович. Он хорошо помнил те дни, когда они с соседскими мальчишками бегали на речку, играли в прятки, жгли костры, устраивая соревнования по прыжкам через них. Воровали яблоки у деда Василия, хотя старик никогда не запрещал их собирать, но стащенный тайком плод почему-то всегда был вкуснее сорванного с разрешения. Первый поцелуй с соседкой Ксюшей в пшеничном поле, что за огородами.

Сглотнув подступивший к горлу комок, мужчина, подхватил рюкзак и вошел в дом. В коридоре мерцала тусклая лампочка, висящая на коротком проводе. У стены стояла сколоченная из досок обувная полка, а над ней вешалка для верхней одежды, где уже нашли место выцветшая сине-серая фуфайка Кузьмича и куртка Антибиотика. Из глубины жилья доносились голоса. Старик и напарник расположились на кухне за стоящим у окна столом и что-то обсуждали. Заметив Крепыша, хозяин дома жестом указал на свободную табуретку. Мол, присаживайся, не топчись в пороге.

– А можно я сначала в баньку схожу? Помыться хочется, сил нет.

– Конечно, сынок. Пойдем.

Обойдя дом, Кузьмич проводил Петровича к приземистой постройке на заднем дворе.

– Смотри, вот дрова, – указав на поленницу, сказал старик. – Воды я еще утром натаскал. Спички и пачка газет для розжига – в предбаннике. Извини, не думал, что гости будут. Так бы не гасил огонь после дневной стирки. Хотя вода еще не совсем остыла. Часа три назад топил.

– Ничего, отец. Чай, не впервой. Справлюсь. Спасибо тебе большое.

Схватив охапку дров, Крепыш вошел в баню. Сложив в топку газеты и поленья, зажег огонь. Усевшись на пол, мужчина наблюдал за игрой пламени и слушал потрескивание разгоравшихся дров. Это успокаивало. Навевало приятные воспоминания. Уносило куда-то далеко, где нет ни Зоны, ни тварей, ни аномалий. Туда, где смерть грозила только от старости, а не от пули противника.

Дождавшись, пока помещение прогреется, Петрович сбросил грязную одежду в предбаннике и вошел внутрь, в густой, похожий на туман теплый пар. Взобравшись на полок, он глубоко вздохнул, расслабляясь и отпуская все мысли.

Вдоволь попарившись, Крепыш почувствовал себя заново родившимся. Лишь перемазанная грязью одежда портила все впечатления. Подкинув в топку дров, он натаскал воды из колодца, вновь наполнив кадку до краев. Немного остыв и надышавшись ночным прохладным воздухом, вернулся в дом.

Антибиотик и старик все еще сидели на кухне и чаевничали. Увидев вернувшегося гостя, хозяин дома вновь указал на свободную табуретку.

Усевшись, Петрович положил рюкзак на пол. Отпил крепкого чая из кружки, придвинутой Кузьмичом, и полюбопытствовал:

– О чем болтаете?

– Да вот, рассказывал, что Зорьку, кормилицу мою, схоронил намедни. Слегла бедняжка, три дня не ела, не пила, а затем испустила дух. Жалко животинку.

– А от чего же захворала?

– Кто ж ее знает? – дернув плечами, невесело хмыкнул старик. – Может, люцерны наелась, а я не заметил.

– А может, кто-то из соседей пакость сделал? – предположил Петрович.