Тора-кай. Книга 1. Вакидзаси и магия

— Да уж, насчет превосходства в техническом оснащении Акай не шутил, — пробормотал Такэда.

— Он вообще редко шутит, — бесстрастно заметил Ронин. — А если начинает шутить, рядом лучше не находиться.

— Об этом я наслышан, — ответил Такэда.

Он опустился на диван в задней части салона, а Ронин тронул машину с места.

— С чего начнем? — спросил он.

— Для начала расскажи, что ты знаешь о преступлении.

— У вас вся информация есть в планшете, — напомнил Ронин.

— Мне трудно читать на ходу, — с усмешкой ответил Такэда. — Голова кружится. К тому же допрос или показания свидетеля мне как-то привычнее.

— Шутите, господин инспектор?

— Шучу. На самом деле я уверен, что тебя, как специалиста по безопасности, с делом ознакомили в первую очередь и в полном объеме.

— Заметна полицейская хватка, — с усмешкой отметил Ронин. — Вы правы. Ну, тогда к делу. Произошло не одно преступление, а два. В разных местах.

— То есть, ученый погиб не при взрыве в лаборатории?

— Он погиб в публичном доме.

— Причина смерти?

— Сердечный приступ.

— Интересно. — Такэда задумался. — Сколько лет ученому? Возможно, ни о каком убийстве вообще не идет речь. С определенного возраста оргазм и сердечный приступ начинают ходить рука об руку.

— Да, вы правы. — Ронин кивнул. — Но проститутка была намного моложе. Юная, можно сказать. Оргазм она на работе вряд ли испытывала, но сердечный приступ случился и у нее.

— Погоди! — от удивления Такэда поднялся с дивана и пересел в кресло ближе к водителю. — Ты хочешь сказать, что проститутка тоже умерла от сердечного приступа? Фотографии есть с места происшествия?

— У вас в планшете, — снова напомнил Ронин.

Пришлось включать планшет.

— Так-так! — произнес Такэда. — Профессор Хасэтава, магия, матемагика, математические модели. Лицо то еще. Возраст слишком большой, здоровье слишком слабое… Если бы с ним случился сердечный приступ, я бы рекомендовал закрыть дело за отсутствием состава преступления. Обычный несчастный случай на воспроизводстве.

— Никакого воспроизводства не было, — уточнил Ронин. — Проститутка его страпоном шпилила.

— Тем более. — Такэда брезгливо поморщился. — Ага, вот и фото. Да, живописно. Словно Купидон поработал. Обнаженная парочка…

— Только из тела торчит не стрела, и вонзилась она не в сердце, — без тени улыбки добавил Ронин.

Такэда пролистал несколько фотографий, сделанных с разных ракурсов, на которых престарелый профессор с торчащим из задницы фаллоимитатором ничком лежал на кровати рядом с молоденькой проституткой.

— Окон в помещении вообще нет? — спросил Такэда.

— Не предусмотрено в силу специфики, — ответил Ронин.

— Анализы на постороннюю химию делали?

— Да. Ничего подозрительного, вообще никаких химических воздействий. Профессор даже кофе не пил. Никаких стимуляторов, ингибиторов, медиаторов. Полный ноль.

— Да уж! — Такэда задумчиво почесал переносицу. — Визуальных воздействий тоже быть не могло, ввиду отсутствия окна. Ну, напугать там, или резкая яркая вспышка… Очень интересно. Когда я думал о первом деле, том, где стреляли умными пулями, озадачился вопросом, как корректировщик мог подсветить цель для стрелка в условиях постановки помех. Ответ я так и не нашел. Теперь я думаю, как профессору и проститутке одновременно остановили сердце. Что объединяет эти два вопроса, кроме того, что на них нет ответа?

— Сделать такое невозможно.

— Верно. Сделать такое невозможно, в рамках наших текущих представлений о возможном и невозможном. Но что если у наших противников другие представления о мире, чем у нас?

— Вы считаете, они могут использовать что-то нам неизвестное? Очень сомнительно. Век изобретателей-одиночек давно прошел. Это лет двести назад открытия лежали под ногами, их можно было лопатой грузить. Сейчас любое открытие дорого обходится, в прямом смысле слова. А потому если кто-то что-то узнал, это быстро узнают и другие.

— Да. Но представь картину, что в двенадцатом веке за стеной замка находят труп сёгуна. До стены метров двести, из лука прицельно не выстрелишь, да и стрелы нигде нет. Но есть мертвое тело, пронзенное навылет. И все будут цокать языками и задаваться тем же вопросом, что и мы сейчас, мол, как же такое возможно? Никак, если у тебя нет представлений о порохе и огнестрельном оружии. Но если ни у кого такого представления нет, а у кого-то одного, или у небольшой группы, оно есть, то ничего не мешает создать им дальнобойное ружье и с приличной дистанции пробить нашему сёгуну грудь навылет свинцовой пулей. И она, эта пуля, пройдя навылет, будет лежать в траве, но никто не обратит на нее внимания, потому что никто не поймет, что это. Все будут искать стрелу и позицию лучника на пригодной для стрельбы из лука дистанции.

— Вас не зря называют лучшим, — уважительным тоном произнес Ронин.

— К лести я не чувствителен. — Такэда отмахнулся. — Надо понять, чего именно мы не видим. Ведь, даже если в двенадцатом веке никто не знает об огнестрельном оружии, то все равно, подняв пулю с земли, можно сделать вывод, для чего она, и что именно она стала причиной смерти. Но как найти пулю, если ты о ней ничего не знаешь?