Тореадоры из Васюковки

Уже знакомый нам двор на улице Январского восстания встретил нас веселой громкой музыкой — какие-то молодые люди на балконе второго этажа крутили магнитофон. Я подумал, что это хорошая примета — в кино, например, когда благополучно завершается какое-нибудь дело, всегда играет веселая музыка. Мы с Явой бодро зашагали под музыку к флигелю, уверенные, что Максим Валерьянович живет в одном с Валькой доме. Но Валька сказала: «Нет, не сюда», и свернула в темную подворотню. Мы с Явой покраснели — ведь Валька могла догадаться, что мы уже были тут. Хорошо, что в подворотне было темно, и она ничего не заметила. Из подворотни мы вышли на задний двор, к старым, скособоченным сараям. Сараев было много. Одни двухэтажные, с деревянными лестницами и узкими мостиками вдоль второго этажа — как на пароходе; другие — низкие, приземистые. Между сараями в темных проемах зеленым пламенем светились кошачьи глаза.

Мы прошли мимо сараев и начали спускаться по тропинке, что змеилась в зарослях дерезы. Слева начиналась Лавра — то выныривала, то снова пряталась в зелени деревьев, кустов и разного бурьяна каменная крепостная стена с бойницами. Под стеной в чаще была таинственная темнота, оттуда пахло сыростью, холодом, прелью…

— Вот где в казаки-разбойники играть! — с завистью шепнул мне Ява.

Да-а… в казаки-разбойники тут здорово!

Впереди ослепительно вспыхнул золотом купол какой-то колокольни. А справа от купола… Ха! Знакомая штука! Мачты высоковольтной линии. Эти гигантские железные аисты мимо нашего села тоже шагают через все поле, пока не скроются за горизонтом.

Мы спустились к колокольне. Массивные чугунные ворота были открыты, и сводчатый вход вел во внутренний двор Лавры.

Валька уже хотела пройти мимо этих ворот, как вдруг Ява сказал:

— Может, зайдем, хоть на минутку, взглянуть?

— Вот еще! — с досадой поморщился я. Мне не терпелось как-нибудь поскорее утрясти дело с часами.

Но глаза у Явы вспыхнули почти таким же зеленым огнем, как и у тех котов, что прятались между сараями. И я понял: вот эта крепостная стена, эти бойницы — вся эта древняя Лавра уже населялась в его воображении таинственными незнакомцами, сыщиками и шпионами. И уже слышатся Яве отзвуки выстрелов, и «Руки вверх!», и звуки погони, и… все, что случается в приключенческих фильмах.

Спорить с ним теперь пустое дело.

— Мы только посмотрим, и все, — умоляюще глянул он на меня.

— Ах, вы ведь тут, наверно, никогда не были… Так идемте, идемте! — затарахтела Валька.

Пришлось зайти.

— Тут Лавра кончается… — поясняла Валька. — Это — «Звонница над Дальними пещерами». А это — храм Рождества Богородицы.

Но она могла и не пояснять. Все это можно было прочитать на специальных досках. Что Ява и сделал по своей излюбленной привычке.

— «Храм Рождества Богородицы, сооружен в 1696 году в стиле барокко…» — громко прочитал он.

— Аварийное барокко, — сказал я. — Капремонта требует…

Действительно, рядом с подновленной златоглавой звонницей церковь Рождества Богородицы имела жалкий, заброшенный вид: купола облупились, почернели, стены потрескались, стекла в окнах выбиты. Около церкви стояли заржавленные, скособоченные леса из водопроводных труб. Казалось, что и леса эти такие же стародавние, как и сам храм. Вход в него был замурован кирпичами.

Небольшой дворик возле церкви был обнесен крепостной стеной, в которой были проделаны квадратные оконца и узкие бойницы. Тут в зеленом тихом уголке между деревьями были старые могилы — виднелись кресты, железные ограды, мраморные памятники.

Мы обошли церковь, и, когда уже уходили, Ява прочитал на одном из памятников:

ГЕРОЮ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 г.

АДЪЮТАНТУ КУТУЗОВА

ГЕНЕРАЛУ ОТ ИНФАНТЕРИИ

П. С. КАЙСАРОВУ

ОТ БЛАГОДАРНОГО ПОТОМСТВА

1951 г.

И на другом:

ГЕРОЮ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 г.

СПОДВИЖНИКУ М. И. КУТУЗОВА

ГЕНЕРАЛУ ОТ ИНФАНТЕРИИ

А. И. КРАСОВСКОМУ

ОТ БЛАГОДАРНОГО ПОТОМСТВА

1951 г.

— Вот видишь, — сказал Ява. — Такие исторические генералы похоронены, а ты не хотел идти.

— У нас тут много исторических, — сказала Валька. — В Лавре — Кочубей, Искра, в Выдубецком монастыре — Ушинский, а в церкви Спаса на Берестове — Юрий Долгорукий, который Москву основал.

Ява опять смерил меня гордым взглядом, как будто все это не Валька говорила, а он сам.

— Нужно будет посмотреть, — вздохнув, сказал я. — Но сейчас идемте к этому Валерьяновичу.

— Идемте, идемте, — подхватила Валька.

Мы вышли из ворот и вдоль крепостных стен спустились еще ниже.

Эх и местечко же выбрали монахи для своей Лавры! Среди буйной зелени, на высокой круче над Днепром, откуда трудно окинуть взглядом все, что открывается вокруг в синей безбрежной дали.