Торг с мертвецами, часть 1 (СИ)

В этот час Святилище пустовало. Демос увидел лишь одного служку, старательно вычищавшего воск из подсвечников. Стекла в огромных витражных окнах потускнели: лишенные солнечного света, они не отбрасывали бликов на ряды скамей и каменный пол. Мраморная статуя Последнего сына Хранителя Гилленая наполовину скрылась во тьме алтарной ниши. Воздух застыл, всюду стояла тишина. Казалось, бог покинул это место.

«Если вообще когда-нибудь его посещал».

Служка встрепенулся, отвлекся от подсвечников и поклонился канцлеру, когда тот проходил мимо. Демос едва склонил голову в ответ и направился к богато украшенной резьбой и позолотой двери — входу в Зал Поминовения.

Вместе с Учением о Пути и верой в Хранителя латанийцы принесли на материк множество традиций, перекочевавших в быт местных жителей. Многие из новых обычаев касалась отношения к мертвым. Раньше на материке было принято хоронить покойников в земле. Прощание сопровождалось множеством обрядов, тризной, принесением клятв. На могилах высаживали деревья, кустарники или цветы, посвященные многочисленным богам-покровителям — считалось, что дух усопшего перейдет в растение и станет молчаливым стражем родной земли.

Латанийцы со своим Хранителем изменили все.

Светловолосые красавцы, прибывшие с острова Латандаль, принесли не только нового бога, но и новый порядок. В их распоряжении не было бескрайних просторов, они не могли позволить себе растрачивать земли на рощи для умерших собратьев, а потому своих покойников сжигали и верили, что их души после смерти отправлялись на небеса в Хрустальный чертог. А раз так, то зачем возиться с бесполезной телесной оболочкой? Развей прах по ветру в красивом месте да надейся когда-нибудь встретиться с покойником на небе, ибо важна лишь душа. Для жителей материка такой подход оказался еще и практичным, поскольку своевременное сожжение трупов останавливало распространение болезней.

«И все же наиболее полезной оказалась сама идея веры в единого бога. Больше контроля, меньше выбора. Но осознавали ли латанийцы, во что мы превратим их философию? Могли ли они предугадать, что из их простого учения вырастет Эклузум, чье влияние будет соперничать с властью императоров и королей? И прибыли бы они сюда, зная, насколько мы извратим их Путь?»

Как бы то ни было, в империи сжигали покойников уже много столетий. Однако древние обычаи смешались с новыми традициями и образовали довольно занятный сплав. Здесь было принято оставлять прах на память. По этой причине в имении Деватонов и появился Зал Поминовения.

Прах усопшего члена семьи делили на несколько частей и отправляли в города, с которыми тот был связан. У Деватонов таких было три: имение в Миссолене, родовой замок в Амеллоне, столице Бельтерианского герцогства, и замок Вилатан в одноименном графстве.

Часть пепла, оставшегося от Ренара, отправили в Амеллон, другую — в Эклузум, ибо младший брат Демоса был братом Ордена, а оставшееся леди Эльтиния приказала разместить в Миссоленской резиденции.

«Ибо Ренар родился в Амеллоне, служил в Эклузуме и погиб здесь же, в Миссолене. От моей собственной руки. Прошло полтора года, но она все еще не желает меня видеть. И вряд ли снова захочет».

После смерти младшего сына леди Эльтиния, самая яркая звезда Миссоленского двора, замкнулась в себе и отстранилась от светской жизни. Год, как и было положено, она носила строжайший траур, но даже по окончании этого срока не пожелала снять обета. Пиры и званые ужины в имении Девтонов прекратились. Умолкла музыка. Опустели сады. Демос не любил пышных торжеств, что Эльтиния устраивала с неуемной энергичностью, но сейчас, когда имение на долгие месяцы погрузилось в оцепенение, чувствовал, что ему не хватало тех ненавистных шума и суеты.

Вдовствующая герцогиня, потратившая столько лет на укрепление власти Дома Деватон, более не интересовалась ни политикой, ни богатством, ни блеском. Практически все время она проводила в Зале Поминовения или в оранжерее. Любимые розы остались едва ли не единственной ее земной радостью.

Спускаясь по широкой каменной лестнице, Демос размышлял, что скажет матери, но так и не додумался ни до чего путного. Раз за разом он пытался с ней поговорить, объясниться, рассказать, почему был вынужден это сделать. Но она не слышала его, лишь глубже погружалась в тоску и скорбь. И все же он не оставлял попыток.

«Я не надеюсь на прощение. Сам себя никогда не прощу за то, что сделал. Но хочу, чтобы она вернулась к нам — ко всем, кого оставила, став затворницей. Весь Дом в опасности, пока на троне сидит младенец, Эклузум играет в политику, а Грегор Волдхард водит опасную дружбу с рундами. Она нам нужна. Если со мной что-то случится, главой Дома станет Линдр. И он не справится или натворит таких дел, что погубит всех. Что мне же сделать, чтобы вернуть ее?»