Торг с мертвецами, часть 2 (СИ)

Здесь больше не жили.

Он поднял глаза за Кираза и открыл было рот, чтобы спросить, зачем Хариз покинул этот дом, но не смог заставить себя сказать и слова.

Перед ним, поигрывая цепью с шипованным набалдашником, стоял Закин.

— Простите, мастер Симуз, — тихо проговорил Кираз. — Они заставили меня. Они убили отца и мать и угрожали убить сестру. Я ничего не мог сделать.

Мальчишка юркнул в переднюю часть дома и спрятался за прилавком.

— Значит, ты всё-таки выжил. — Закин шагнул в центр комнаты, продолжая звенеть цепью. — Интересно, как тебе удалось?

Симуз скорее почувствовал движение сзади и обернулся. Двое вагранийцев перекрыли выход на задний двор.

— Я живучий.

— А я — смертоносный. С ранами, что я тебе нанёс, долго не живут.

— Значит, мне повезло, — пожал плечами Симуз.

— Ну это как посмотреть. — Закин растянул рот в хищном оскале. — Возможно, ты ещё будешь жалеть, что не сдох в той пещере.

— Хариз...

— Да мёртв он, мёртв. Уже давно. Но умер с честью: почти ничего не рассказал о ваших делишках, хотя пришлось убить его жену на его же глазах. Хорошая у вас, эннийцев, подготовка. Достойно уважения. Где Артанна?

— Сбежала, — солгал Симуз. — Ещё в горах. Бросила меня, когда я отрубился в очередной раз. Я не знаю, где она.

Закин театрально вздохнул и насмешливо глянул на эмиссара.

— Сдаётся мне, ты лжёшь. Впрочем, не удивительно. Я видел, как вы друг на друга смотрели. Любовники всегда пытаются героически друг друга спасти. Но сразу предупрежу: не поможет. Мы всё равно её найдём — Ваг Ран меньше, чем кажется, а у моего господина руки куда длиннее, чем ты думаешь. Поэтому лучше бы тебе сдать зазнобу сейчас, пока мы не перешли к более плотному общению.

— Я правда не знаю, где она, — настаивал Симуз. — Наверняка сбежала после всего этого. И я её прекрасно пойму, если она сделала именно так.

— Где её родичи?

— Не знаю. Их увёл Хариз, едва мы приплыли.

Симуз постарался не показать ликования: значит, Рошану и Фештана спрятали надёжно. И Хариз не проболтался. Теперь следовало выяснить, что же он успел рассказать Закину.

— И опять сдаётся мне, что ты лжёшь. — Закин приладил цепь к поясу и уставился куда-то поверх головы эмиссара. — Ладно, у нас будет ещё куча времени, чтобы обо всём поболтать. Но для такого разговора нужна соответствующая обстановка. Вырубите его, парни, и тащите к Даншу.

Симуз хотел было вырваться, но не успел. Что-то тяжёлое рухнуло на затылок, а мгновением позже накатила тьма.

4.4 Миссолен

— Думаю, пора.

Демос обвёл долгим взглядом Соборную площадь. Собравшиеся на молебен горожане на удивление стройным хором пели священный гимн и подносили хвалу Хранителю. В прохладном утреннем воздухе наконец-то витала надежда, и ветер с озера в кои-то веки унёс смрад смерти куда-то на запад.

«Там ему и место. А с нас хватит».

— Что именно пора, господин? — спросил стоявший за спиной Демоса Ихраз. Телохранитель, как и всегда, когда Демос безрассудно решал выйти в народ, был собран и напряжён, постоянно оценившая угрозу и ожидая нападение.

— Думаю, пора отправлять весточку и возвращать Двор, — ответил канцлер. — Подождём ещё несколько дней, соберём сведения, узнаем, не вспыхнет ли где-нибудь в городе новый мор. И если всё окажется в порядке, можно созывать наших трусов обратно под крыло столицы. К слову, не было ли вестей от моей жены?

— Письма не приходили несколько дней. Но это ещё не повод для беспокойства: гонцы нынче часто задерживаются.

— Согласен.

Демос встретился глазами с матерью. Леди Эльтиния, казалось, вовсе перестала есть. Она всегда блюда фигуру и умеряла аппетит, но сейчас исхудала пуще прежнего.

«Неужели до сих пор так болезненно переживает утрату? Прошло почти два года со смерти брата. Пора бы возвращаться к жизни».

Всё так же облачённая в чёрную полупрозрачную траурную вуаль, Эльтиния Флавиес-Деватон беззвучно шептала слова молитвы. Это удивило Демоса: раньше матушка не отличалась набожностью.

«Впрочем, горе и утрата зачастую меняют людей до неузнаваемости».

Подле Эльтинии возносила молитву Лисетта Тьяре — прекрасное воплощение порока и скандала, едва не стоившее репутации среднему сыну Дома Деватон Линдру. Баронесса Тьяре заявилась на площадь с бастардкой на руках.

«Совсем потеряла стыд. Мало ей было всей этой истории со скандалом, который мы едва успели замять. Так нет же, вместо того, чтобы оставить ублюдка в монастыре, она уболтала Изару позволить взять ребёнка ко двору. А моя матушка подлила масла в огонь, любезно поселив Тьяре в своём доме на время мора. Эти женщины сведут меня с ума».

Впрочем, Демос отчасти понимал мотив матери: Линдр с семьёй заперлись в Амеллоне, Демос отослал Витторию подальше, а сам сражался с еретиками и чумой, забыл обо всём. И Эльтиния осталась одна. Приближающаяся старость, очевидно, требовала компании. И даже ублюдок всё равно оставался частью Дома Деватон, а потому она приняла и Тьяре, и её бастардку.