Торговец отражений

По параллельной главной площади Ластвилля машины ездили редко, но с каждым годом их становилось больше. Ластвилль рос, вырубили часть леса и построили новые дома. Открылись школы, магазины. В нескольких километрах от города построили крупный завод и фабрику, появились рабочие места и люди хлынули в Ластвилль, чтобы найти в нем то, что всегда искали — пристанище. Наконец-то Ластвилль делал то, что должен.

Грейс смотрела в окно. За одним из домов, за небольшой дорогой между дверьми, она увидела кусочек главной площади. В этом году карнавал собирались проводить дольше обычного — в городе открылся новый музей древностей и правительство пыталось задержать туристов.

Грейс закрыла глаза.

Казалось, в руке ее оказалась бумага, переданная когда-то Джексоном. Шероховатая, словно от слез мокрая и высохшая, оцарапанная неосторожным движением кончика ручки. Он передал им это письмо со списком перед праздником Ластвилля. На ярмарке они уже выискивали первую жертву, но так и не нашли. А потом случились случайности, оборвавшие нити прежней жизни. Грейс словно видела, как Джексон писал список неугодных ему людей в номере Лондонской гостиницы. Он любил кофе и пироги с яблоками. Может, Джексон составлял список будущих мертвецов за завтраком, и влага, засохшая на бумаге, на самом деле не слезы, а чай или вода из-под крана. Джексон мог составить список и во время обеда, мог дописать его после прогулки на свежем воздухе. От свежего воздуха ему лучше думалось. Он всегда ходил гулять по улицам после обеда в кафе и смотрел на людей, как на схему в учебнике. Джексон бывал в кино по субботам, а по воскресеньям веселился в клубах. Раз или два в месяц приезжал в дом, где в почтовом ящике забирал письма с деньгами, которые отдавал ему Джим. Дом Луиса, в котором он не бывал, служил Джексону убежищем и складом. Джексон жил жизнью, которую запрещал другим.

Грейс помнила, как на этой площади десять лет назад они собрались менять мир, не подозревая, что мир уже изменил их. Тогда они еще были вместе. Тогда они еще думали, что светлое будущее возможно после кошмара в настоящем.

Джексон не сомневался, что они исполнят его желания, что отберут жизни других людей, других, не таких, как Уайтхед. Джексон думал, что они не смогут отказать. Но не рассчитал, что в его плане что-то может пойти не так, как он хотел.

Больница, стоявшая в отдалении от Ластвилля, вписывалась в его древнюю красивость и мрачность. Когда-то крепость от врагов внешних она превратилась в оплот защиты от врагов внутренних. Высокие стены вздымались к темным небесам и, казалось, поддерживали их, не давали забрать людей раньше времени, хотя и были совсем невысокими. Места жилых комнат заняли палаты и кабинеты, в которых так неприятно пахло лекарствами. Из кабинета, в котором по особым случаям сидела Грейс, можно рассмотреть город. Нужно только встать со стула, стоявшего напротив мягкого дивана, и подойти к окну. Но Грейс не вставала. Она знала город наизусть.

В отличие от экстерьера, интерьер больницы ничем не напоминал о прошлом. Обыкновенные стены и полы, растения, расставленные там и сям, чтобы хоть как-то украсить серое помещение, и запах болезни. В кабинете стоял кулер, но здесь Грейс могла только смотреть на воду. В каждом пузырьке, поднимавшемся к кромке, виделась ей спешно загубленная жизнь.

Грейс ковыряла кровоточащие заусенцы и думала. С опаской посматривала на дверь и прикидывала, что сказать, когда она откроется, но не знала, хватит ли сил. Когда-то таких мыслей не появлялось. Раньше Грейс думала, что способна на все. Оказалось, что быть всемогущей можно не всегда.

Она ведь была богом, коснулась вечности кончиками пальцев, оказалась там, куда людям проход закрыт. Это не Рай и не Ад. Это место, куда отправляются, чтобы отдохнуть. Греческий Олимп или место дионисийского ритуала. Счастье, воплощенное в твердь. Она видела божественное в отражении. Она чувствовала его внутри, расправлявшее крылья и встречавшее препятствие из человеческой плоти. Но боги попадают в землю, как и люди. Их засыпает землей, они распадаются на кусочки, пока не останутся только кости. Разница лишь в том, что люди умирают раз и навсегда и не чувствуют, что происходит потом, а боги умирают мучительно долго, пронося боль от начала до конца. Конец их продолжителен.

Грейс сидела в одиночестве так долго, что в ушах от тишины начало звенеть. Поэтому таким громким показался голос.

— Привет, Грейс! Ты давно тут? — спросила Сандра Тигл, когда вошла в кабинет и поставила на стол у двери чашку.

Грейс почувствовала аромат свежесваренного кофе, приятный, но не радовавший. Грейс выпила уже три чашки, хотя врач много раз просил пить меньше кофе.

— Не рассчитала, просто раньше освободилась. Это проблема? — спросила Грейс, аккуратно поднялась со стула, чтобы ненароком не проскрипеть ножкой по полу, и села на диван напротив.