Торговец пушками

— «Аспирантура». Так было написано на обложке. Сначала я подумал, что это что-нибудь из истории искусств, но ошибся. Честно говоря, я вообще не понял, о чем там. Что-то про бизнес. То ли промышленный, то ли еще какой. Там были и ее собственные пометки. Про человека по имени Соломон. И ваше имя тоже. Американское посольство. Я… Можно начистоту?

Барнс молча смотрел на меня. На его лице не отражалось ничего, кроме шрамов и морщин.

— Только не говорите ей. То есть я хочу сказать, она об этом еще не знает, но… я до смерти влюблен в нее. Уже несколько месяцев. В общем-то, именно поэтому я и взял ее к себе на работу. Ведь я вполне могу обходиться в галерее в одиночку, но мне просто хотелось быть поближе к ней. И я не смог придумать ничего другого. Знаю, вы сочтете меня слабаком, но… вы ведь знаете ее? В смысле, вы когда-нибудь видели ее?

Барнс не ответил. Он вертел в руках карточку — ту, что я дал ему, — и, приподняв бровь, вопросительно смотрел на Майка. Я не оборачивался, но спиной чувствовал, что все это время Майк был чем-то занят.

— Гласе, — послышался чей-то голос. — Все сходится.

Какое-то мгновение Барнс сидел, поджав губы, а затем принялся смотреть в окно. Если бы не часы, то можно было сказать, что в комнате поразительно тихо. Ни телефонных звонков, ни клацанья печатных машинок, ни обычного городского шума с улицы. Должно быть, окна тут были с четверным остеклением.

— А О’Нил?

Я постарался принять вид побитого котенка:

— Что О’Нил?

— Откуда вы узнали о нем?

Я пожал плечами:

— Из папки, откуда же еще. Я же вам сказал: я прочел бумаги. Хотел выяснить, что с ней могло случиться.

— Почему же было не рассказать мне все с самого начала? К чему была вся эта хренотень?

Я поднял глаза на Карлов и рассмеялся:

— С вами не так-то просто встретиться лично, мистер Барнс. Несколько дней я пытался до вас дозвониться. Но мои звонки переводили в визовый отдел. Наверное, они решили, что я пытаюсь заполучить «грин-карту». Женившись на американке.

Последовало долгое молчание.

На самом деле более дурацкую историю придумать было трудно, но я ставил — признаюсь, рискованно — на «крутизну» Барнса. Я углядел в нем самонадеянного мачо, застрявшего в чужой идиотской стране, и понадеялся на его твердую убежденность в том, что всё вокруг — такой же идиотизм, как и мой рассказ. Если не больший.

— А с О’Нилом вы пытались проделать то же самое?

— По информации Министерства обороны, человек с такой фамилией в их штате не числится, а насчет пропавших людей, мол, лучше официально обратиться в полицию по месту жительства.

— Что вы и сделали?

— Что я и попытался сделать.

— В каком участке?

— Бэйсуотер. — Я знал, что проверять они не будут. Барнсу просто хотелось посмотреть, насколько быстро я отвечу. — Полиция сказала, что мне надо подождать несколько недель. Похоже, они считают, что Сара вполне могла найти себе еще одного любовника.

Я был страшно доволен своей версией. Знал, что он клюнет наверняка.

— Еще одного?

— Ну… — Я постарался покраснеть. — Хорошо. Просто любовника.

Барнс кусал губы. Я выглядел таким жалким, что ему ничего не оставалось, как поверить мне. Лично я бы себе точно поверил, а уж кому-кому, а мне не так-то просто угодить.

Наконец он принял решение:

— Где сейчас папка?

Я с удивлением посмотрел на него, якобы не понимая, с чего это вдруг какая-то папка может кого-то заинтересовать.

— Там же, в галерее. А что?

— Как она выглядит?

— Ну, как сказать… галерея как галерея. Картинная.

Барнс сделал глубокий вдох. Судя по всему, я ему надоел до чертиков.

— Как выглядит папка?

— Обычная папка. Картонная…

— Иисус-Мария! — простонал Барнс. — Какого она цвета?

Я на секунду задумался:

— Желтая, кажется. Да, точно. Желтая.

— Майк. По коням.

— Минутку… — Я попытался было встать, но один из Карлов оперся на мое плечо, и я сразу же передумал. — Что вы собираетесь делать?

Но Барнс уже вернулся к своим бумагам. Он даже не взглянул в мою сторону.

— Поедете с мистером Лукасом в вашу контору и передадите ему папку. Вам все понятно?

— И какого черта я должен это делать? — Я не знал наверняка, как в таких ситуациях ведут себя галерейщики, но решил немного покапризничать: — Я пришел к вам для того, чтобы выяснить судьбу одной из своих служащих, а вовсе не для того, чтобы вы копались в ее личных вещах!

Дальше все получилось так, будто он вдруг глянул в свою повестку дня и увидел, что последним пунктом там значится: «показать всем, какой я крутой мужик».

— Послушай, ты, пидор сраный!

На мой взгляд, он явно перегнул палку. Честное слово. Карлы послушно замерли: полюбоваться всплеском начальнического тестостерона.

— Две вещи. Во-первых. Пока мы не увидим папку своими глазами, мы не можем знать, ее это вещь или наша. Во-вторых. Чем охотнее ты будешь делать то, что я тебе, мать твою за уши, говорю, тем больше у тебя шансов снова увидеть эту свою похотливую сучку. Я ясно выразился?

Майк, кстати, оказался вполне приятным пареньком. Под тридцать, университетский диплом, и очень толковый. Видно было, что подобные наезды ему совсем не по душе, и от этого он нравился мне еще больше.