Торговец пушками

— Итак, — продолжал я, выверяя позицию куртки на столе, — от вас мне нужна всего одна вещь, и только-то.

— Иди ты к черту!

— Непременно пойду, причем обязательно проверю, чтобы и вам там комнатку приготовили. Но сейчас мне необходимо знать, что вы сделали с Сарой Вульф.

Его стакан замер. О’Нил озадаченно посмотрел на меня поверх него.

— Что я с ней сделал? С чего это вы вдруг решили, что я с ней что-то сделал?

— Она исчезла.

— Исчезла? Прямо мелодрама какая-то. Не проще ли сказать, что это вы никак не можете ее найти? А?

— Ее отец мертв. Вы знали об этом?

Он долго не сводил с меня взгляда.

— Да, знал. Но вот что интересно: откуда ты-то про это знаешь?

— Сначала вы.

Но О’Нил смелел прямо на глазах, он даже не вздрогнул, когда я пододвинул куртку поближе к нему.

— Это ты убил его, Лэнг. — В его голосе мешались злоба и самодовольство. — Я прав, да? Томас Лэнг, отважный солдат удачи, довел-таки дело до конца и пристрелил человека. Что ж, мой дорогой друг, вам будет стоить больших трудов выпутаться из этого переплета. Надеюсь, вы это понимаете?

— Что такое «Аспирантура»?

Злобу и самодовольство точно рукой стерли с его лица.

Не похоже, чтобы он собирался ответить, так что я решил прессовать дальше:

— Хорошо, тогда я сам расскажу вам, что такое «Аспирантура», а вы будете ставить мне оценки за точность по десятибалльной шкале.

О’Нил сидел не шелохнувшись.

— Начнем с того, что «Аспирантура» означает разные вещи для разных людей. Для одних это разработка и сбыт военно-воздушной техники нового типа. Очень секретной — без сомнения. Очень неприятной — аналогично. Очень незаконной — навряд ли. Но для других, и вот тут-то и начинается самое интересное, «Аспирантура» — это не что иное, как подготовка некоей террористической операции, которая позволит производителям этой самой техники похвастать любимой игрушкой. Уничтожив при этом кучу людей. И заработав пузатенький мешок с денежками — за счет нескончаемого потока восторженных покупателей. Очень секретных, очень неприятных и очень, очень, в десятой степени очень незаконных покупателей. На след этой второй группы как раз и удалось выйти Александру Вульфу. Решив, что не может допустить, чтобы это сошло им с рук, он начал портить им жизнь. И тогда вторая группа — кое-кто из ее членов, вероятно, занимает не последние посты в определенных разведслужбах — начала склонять имя Вульфа на разных вечеринках и коктейлях, рифмуя со словом «наркоторговля» — дабы очернить Вульфа и подорвать в зародыше любую его затею. Но трюк не сработал, и тогда они стали угрожать ему смертью. Когда же не сработало и это, они и в самом деле убили его. А заодно, возможно, и его дочь.

О’Нил по-прежнему сидел неподвижно.

— Но вот кого мне по-настоящему жаль во всем этом деле, — продолжал я, — помимо Вульфов, разумеется, — так это тех, кто искренне думает, будто принадлежит к первой группе, но все это время был соучастником и оказывал всестороннюю помощь группе номер два. Эти бедолаги, если можно так выразиться, все это время держали скунса за хвост.

О’Нил смотрел куда-то поверх моего плеча. Впервые за время нашей беседы я не мог определить, о чем он сейчас думает.

— Вот, собственно, и все, — сказал я. — По-моему, мы замечательно размялись, а теперь, любезная Юдифь, послушаем, что скажут судьи.

Но О’Нил молчал. Я повернулся, чтобы посмотреть, что же столь увлекательное происходит за моей спиной. Вышибала у двери указывал в сторону нашего столика. Он отступил в сторону, и на его месте возникла сухощавая и властная фигура Барнса, Рассела П.

Он направлялся прямо к нам.

Я уложил их обоих на месте и успел на ближайший самолет в Канаду, где сочетался законным браком с милейшей женщиной по имени Мэри-Бэт и открыл маленькую гончарную мастерскую.

По крайней мере, именно так мне следовало поступить.

12

И не находит он приятности в силе жеребцовой,

Как не услаждают его взор ноги мужеские.

«Книга общей молитвы», 1662

— Ну и ушлый же вы тип, Лэнг! Если вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать.

Мы с Барнсом сидели в очередном «линкольне-дипломате» — а может, и в том же самом, но в таком случае кто-то потрудился вычистить пепельницы. Машина была припаркована у моста Ватерлоо. Огромная светящаяся вывеска по соседству возвещала о бесценном даре Национального театра: сценической версии «Эх, мама, то ли еще будет!» в постановке сэра Питера Холла. Или что-то вроде того.

На сей раз впереди, в пассажирском кресле, восседал О’Нил, а за рулем снова был Майк Лукас. Честно говоря, меня очень удивило, что он до сих пор не в грузовом отсеке самолета рейсом на Вашингтон, упакованный в брезентовый мешок. По-видимому, Барнс решил дать ему еще один шанс после фиаско на Корк-стрит. Вообще-то вины Майка в этом фиаско не было, но в кругах подобного сорта вина и виновность мало связаны друг с другом.