Торговец пушками

Я обернулся. Человек в коричневом плаще щурился на меня сверху вниз.

— У вас не занято?

Соломон уселся, не дожидаясь ответа. Я смотрел на него в безмолвном изумлении. Через какое-то время мне все-таки удалось немного прийти в себя и я сказал:

— Привет, Давид.

Пока он сигналил официанту, я выбил сигарету из пачки. Время от времени я быстро взглядывал на очкариков, но стоило мне повернуть голову, как они тут же принимались таращиться куда-то вдаль.

— Кава, просим, — сказал Соломон с очень неплохим, на мой взгляд, акцентом. И повернулся ко мне. — Хороший кофе, ужасная еда. Так я и писал в своих открытках.

— Это не ты.

— Не я? А кто же?

Я не мог оторвать от него взгляда. Все это было более чем неожиданно.

— Ладно, спрошу иначе. Это ты?

— В смысле, я ли это сижу сейчас перед вами? Или я — тот, с кем вы должны встретиться?

— Давид.

— И то и другое, сэр. — Соломон отклонился назад, давая официанту возможность сгрузить кофе с подноса. Сделав маленький глоток, он одобрительно причмокнул губами. — Мне оказана честь быть вашим инструктором, командир, все то время, пока вы будете находиться на данной территории. Надеюсь, наши отношения окажутся полезными для обеих сторон.

Я легонько кивнул в направлении очкариков:

— А эти с тобой?

— Отличная мысль, командир. Не скажу, что они от нее в восторге, но ничего не поделаешь.

— Американцы?

Он утвердительно кивнул:

— Стопроцентные. Вся эта операция очень и очень совместная. Гораздо более совместная, чем все наши операции за последнее время. В общем, это даже хорошо.

Я ненадолго задумался.

— Но почему они мне ничего не сказали? Я имею в виду, ведь они в курсе, что мы знакомы, так почему не сказать мне?

Он пожал плечами:

— Разве мы не всего лишь зубчики в гигантской шестеренке, а, сэр?

О да.

Разумеется, мне хотелось расспросить Соломона.

Мне хотелось вернуться к самому началу — восстановить все, что нам известно о Барнсе, О’Ниле, Умре, «Сухостое» и «Аспирантуре», — чтобы мы вдвоем смогли установить тригонометрию всей этой неразберихи и, возможно, даже разметить курс на выход из нее.

Однако были кое-какие причины, по которым я не мог этого сделать. Основательные, серьезные причины, они нагло тянули руки вверх, требуя, чтобы их выслушали. После того как я все расскажу, Соломону останется одно из двух: либо поступить правильно, либо поступить неправильно. Правильный поступок, вероятнее всего, приведет к тому, что нас с Сарой убьют, и уж точно никак не предотвратит катастрофу. Да, он может задержать операцию, из-за него ее даже могут перенести на другое время и другое поле, но остановить ее правильный поступок не в силах. Ну а о поступке неправильном лучше не думать вовсе. Потому что неправильный поступок означал бы, что Соломон играет за другую команду, а при таком раскладе, как известно, дружба дружбой, а табачок врозь.

Словом, я предпочел придержать язык и просто слушать, как Соломон пробегается по убористому тексту, поясняя, каких действий от меня ожидают в течение ближайших сорока восьми часов. Он говорил быстро, но спокойно, и за полтора часа мы успели довольно много — исключительно благодаря тому, что Соломон не повторял через фразу «это очень важно», как это делали американцы. Очкарики все пили кока-колу.

До вечера я был предоставлен самому себе, и поскольку все шло к тому, что свободное время мне теперь выпадет очень и очень не скоро, я решил потратить его как можно экстравагантнее. Я пил вино, читал старые газеты, слушал что-то из Малера на открытой площадке — другими словами, развлекался как истинный джентльмен на отдыхе.

В одном из баров я познакомился с француженкой. Она сказала, что работает в компьютерной компании, а я полюбопытствовал, не желает ли она заняться со мной сексом. Но она лишь пожала плечами, чисто по-французски, что я интерпретировал как «нет».

Назначено мне было на восемь вечера, а потому я вполне намеренно проторчал в кафе до десяти минут девятого — гонял по тарелке очередную порцию вареной свинины с кнедликами и курил без меры. Оплатив счет, я окунулся в вечернюю прохладу и наконец-то ощутил, как в предвкушении действия встряхнулся пульс.

Я знал, что у меня нет причин чувствовать себя хорошо. Я знал, что работа, которая мне предстоит, практически невыполнима, что передо мной долгий и каменистый путь, где заправочных станций — раз и обчелся, и что все мои шансы выйти сухим из воды растаяли без следа.

Но по какой-то — сам не знаю по какой — причине я чувствовал себя превосходно.

Соломон ждал в условленном месте с одним из очкариков. Хотя сейчас, разумеется, очков на нем не было, поскольку дело шло к ночи, так что пришлось оперативно придумывать ему новую кличку. Уже через несколько мгновений он превратился в Неочкарика. Все-таки есть, наверное, во мне что-то индейское.

Я извинился за опоздание. Соломон улыбнулся и ответил, что я как раз вовремя, — я даже скрипнул зубами от раздражения, — а затем все втроем мы влезли в грязный, серый дизельный «мерседес» — причем Неочкарик сел за руль — и покатили к восточному выезду из города.