Торговец пушками

— Да, называю. Именно этим большинство людей оправдывает большинство своих поступков. Если я не соглашусь на их условия, они, вероятнее всего, убьют Сару. Они уже убили ее отца, так что теперь их вряд ли что-то остановит.

— Но ведь погибнут люди!

В ее глазах стояли слезы, и если бы не сомелье, подкравшийся, чтобы впарить нам еще бутылку «Пуйи», я, возможно, и обнял бы ее за плечи. А так я лишь пожал ее руку через стол.

— Люди погибнут в любом случае, — сказал я, ненавидя себя за то, что похож сейчас на Барнса. — Не сделай я этого, они найдут кого-нибудь другого или придумают что-то еще. Результат будет тот же, но Сара умрет. Вот что это за люди.

Ронни снова уткнулась в скатерть, и я видел: она понимает, что я прав. Но все равно проверяет, не забыли ли мы чего — подобно человеку, надолго покидающему родной дом перед дальней дорогой. Га з — перекрыт, телевизор — выключен из розетки, морозилка — разморожена.

— А как же ты? Если они такие, как ты говоришь, то что же будет с тобой? Ведь они убьют тебя, разве не так? Поможешь ты им или нет, они все равно убьют тебя.

— Да, Ронни, скорее всего, они попытаются это сделать. Я не могу лгать тебе об этом.

— А о чем можешь?

Отличная реакция, только не думаю, что она действительно хотела задать такой вопрос.

— Это далеко не первый раз, когда меня пытаются убить, Ронни. До сих пор у них не получилось. Я знаю, ты считаешь меня лентяем, неспособным даже купить себе продукты, но зато я могу позаботиться о себе другими способами. — Я сделал паузу — посмотреть, не улыбнется ли она. — В конце концов, найду какую-нибудь шикарную блондинку со спортивной машиной. Вот она-то и позаботится обо мне.

Ронни подняла глаза и почти улыбнулась.

— У тебя уже есть одна такая, — сказала она и полезла за кошельком.

Пока мы сидели в ресторане, пошел дождь, и, поскольку Ронни оставила верх машины открытым, нам пришлось нестись по Мэйферу со всех ног, чтобы спасти ее кожаные кресла от «Коннолли».

Я как раз возился с защелками складной крыши, пытаясь разобраться, как бы половчее заполнить шестидюймовый промежуток между рамой и лобовым стеклом, когда почувствовал на плече чью-то руку.

— А ты еще что за ком с горы? — спросил незнакомый голос.

Медленно выпрямившись, я оглянулся. Он был примерно моего роста и не так уж далеко обогнал меня по возрасту. Зато в смысле богатства обскакал изрядно: сорочка с Джермин-стрит, костюм с Савил-Роу, а выговор — из одной из самых дорогих частных школ. Ронни вынырнула из багажника, где она пыталась сложить автомобильный чехол.

— Филип.

В общем-то, ничего другого я и не ожидал услышать.

— Что это за хрен? — снова спросил Филип, не сводя с меня глаз.

— Здравствуйте, Филип.

Я старался быть вежливым. Честное слово, старался.

— Иди в жопу! — ответил Филип. И повернулся к Ронни: — Это и есть тот говнюк, что выдул мою водку?

Группка туристов в ярких анораках остановилась и заулыбалась, глядя на забавную троицу и, видимо, надеясь, что мы просто старые добрые друзья. Я тоже на это надеялся, но иногда одной надежды мало.

— Филип, прошу тебя, не будь занудой.

Ронни с силой захлопнула багажник и обошла машину. Я же, напротив, постарался отодвинуться, а потом и убраться с глаз долой. Быть втянутым в чужую предсвадебную склоку — последнее дело. Но от Филипа оказалось не так-то просто отвертеться.

— Ты куда это, мудила, намылился?

— Туда.

— Филип, перестань.

— Слышь, ты, член с ушами, кто ты такой, а?

Правой рукой он цапнул меня за лацкан. Крепко цапнул, но не более. Я посмотрел на его руку, затем перевел взгляд на Ронни, давая ей возможность помешать тому, что назревало.

— Филип, пожалуйста, не будь таким идиотом.

Безусловно, это была самая неудачная из всех неудачных фраз, что Ронни могла придумать. Когда мужчина сам загоняет себя в угол, последнее, чем можно его притормозить, — это обозвать его идиотом. Я бы на ее месте извинился, или погладил бы его по головке, или улыбнулся. В общем, сделал бы все, дабы подавить прилив тестостерона.

— Я задал тебе вопрос, — не унимался Филип. — Ты кто такой? Чтобы лакать из моего бара и отираться в моем доме?

— Уберите руку, пожалуйста, — сказал я. — Вы помнете мне куртку.

Видите, очень благоразумно. Никаких запугиваний, никаких яростных воплей — ничего такого, что могло бы дать лишний повод. Простая забота о куртке. Очень по-мужски.

— Да по барабану мне твоя куртка! Ты что, не понял, урод?

Что ж, значит, так тому и быть. Теперь, когда все дипломатические каналы испробованы, придется выбрать насилие.

Сначала я просто оттолкнул его от себя. Он, разумеется, и не подумал отцепиться — обычное дело в такой ситуации. Тогда я отступил назад и чуточку в сторону, так, что ему пришлось вывернуть кисть. Как бы невзначай я положил ладонь на его пальцы, вцепившиеся в мой лацкан, выставил локоть и через миг с силой надавил им на его руку. Если кому интересно, в айкидо такой прием называется «никкио» — колоссальная боль практически без усилий.