Торговец забвением

Но фургон… К нему никто не осмеливался приблизиться. Тогда мы с мужчиной, оказавшимся первопроходцем, переглянулись и после некоторых колебаний сказали, что кто хочет, может уйти. Некоторые так и поступили, но трое или четверо остались и образовали новый, более короткий и широкий туннель. И начали продвигаться к фургону, приподнимая туго натянутое полотно, чтоб высвободить оказавшихся под ним людей.

Практически первым, на кого мы наткнулись, оказался араб из свиты шейха. Он отчаянно барахтался под тканью, и в любой другой ситуации это выглядело бы почти комичным, поскольку, едва успев освободиться и вскочить на ноги, он тут же принялся выкрикивать неразборчивые проклятия, а затем извлек из складок одежды магазинную винтовку и начал грозно размахивать ею.

Только этого нам недоставало, подумал я. Чтоб он с перепугу начал стрелять.

А потом подумал: «Господи, шейх!» Он же стоял, привалившись спиной к стене, выбрал, как ему казалось, самую безопасную позицию.

Вскоре мы нашли еще двух живых. Женщины, они буквально лишились дара речи от страха. Бледные, одежда изорвана, из порезов сочится кровь. У одной была сломана рука. Мы передали их помощникам и продолжили поиски.

Чуть ли не ползком продвигаясь вперед, я наткнулся на пару ног, совершенно неподвижных. Сперва увидел ступни, затем — штанины. Полотно пропускало дневной свет, и темно-синяя ткань в мелкую полоску показалась знакомой.

Приподняв ткань тента, я различил пиджак, застегнутый на все пуговицы, шелковый платочек и руку, безжизненно откинутую в сторону. Пальцы все еще сжимали разбитый бокал. А дальше, там, куда легла основная тяжесть и где должна была бы быть шея, виднелось алое месиво.

Я опустил полотно, меня замутило.

— Плохо дело, — сказал я мужчине, следовавшему за мной по пятам. — Похоже, голова у него попала под переднее колесо. Он мертв.

Мужчина ответил мне испуганным взглядом, и мы с ним, взяв чуть в сторону и опустившись на четвереньки, начали продвигаться к задней части кузова.

Над нашими головами отчаянно ржала и стучала копытами запертая в фургоне лошадь. Она была возбуждена сверх всякой меры, и больше всего ее, несомненно, тревожил запах. Лошади просто не переносят запаха крови. Однако пока я не видел возможности опустить настил и вывести ее оттуда.

Мы нашли еще одного араба, живым. Он лежал на спине, из руки текла кровь, и молился Аллаху. Мы вытащили его, а чуть позже на том месте, где он лежал, обнаружили винтовку.

— Совсем с ума посходили… — проворчал мой напарник.

— Однако хозяина своего все равно уберечь не смогли, — заметил я.

Стоя на коленях, оба мы в молчании взирали на останки шейха. Голова в белом тюрбане с золотыми шнурами была цела. Все остальное тело прикрывало покрасневшее от крови полотно шатра, и мой напарник, схватив меня за руку, вдруг прошептал:

— Идемте! Не смотрите! Ему уже ничем нельзя помочь.

Я подумал о полицейских и врачах «скорой», которым все равно придется смотреть, однако послушался, и мы оба молча стали пятиться назад, к не-сорвавшейся с опоры части шатра, откуда принялись сооружать новый туннель, чтоб подобраться к фургону с другой стороны.

Именно там мы и наткнулись на Джека и Джимми. Оба были без сознания, но пульс прощупывался, оба были прижаты к земле толстой опорной стойкой — она придавила Джеку ноги, а Джимми — грудь. Сдвинуть стойку нам оказалось не под силу, но вся эта возня привела Джека в чувство, и он тихо застонал от боли.

Напарник чертыхнулся сквозь зубы. Я сказал:

— Я побуду здесь, а вы ступайте и приведите еще людей. Надо снять с них это покрывало.

Он кивнул и исчез, тяжелые складки ткани сомкнулись за ним, и я оказался наедине с пострадавшими.

Джимми выглядел просто ужасно — глаза закрыты, и без того длинный нос заострился и казался еще длинней, из уголка рта ползла струйка крови.

Джек продолжал стонать. Я, подобно Атланту, приподнял на плечах тент и держал до тех пор, пока не вернулся мой напарник с двумя помощниками и козлами.

— Ну, что теперь? — нерешительно спросил он.

— Поднимем стойку, — ответил я. — Возможно, это причинит боль Джеку, зато есть шанс спасти Джимми. Иначе ему конец.

Все согласились. И вот мы медленно и осторожно сняли тяжесть с двух раненых и опустили стойку на землю рядом. Джек умолк. Джимми по-прежнему был недвижим, как бревно. Но оба дышали, пусть тяжело и прерывисто, но дышали. И я, еще раз пощупав пульс у обоих, облегченно вздохнул.

Мы поставили над ними козлы и снова начали прокладывать дорогу вперед. И вскоре наткнулись на девушку. Она лежала на спине, прикрыв одной рукой лицо. Юбка сорвана, на внешней стороне бедра зияет открытая, до кости, рана. Я откинул ткань с ее лица и с удивлением обнаружил, что она в сознании.

— Привет, — ничего лучшего на ум не пришло. Глаза ее смотрели отсутствующе.

— Что случилось? — спросила она.

— Несчастный случай.

— Вот как… — она пребывала словно в полусне. Дотронувшись до ее щеки, я почувствовал, что она холодна как лед.

— Надо притащить еще одни козлы, — сказал кто-то из мужчин.

— И какое-нибудь одеяло или коврик, — сказал я. — Девушка, похоже, мерзнет.

Мужчина кивнул.