Торговец зонтиками

После того как меня выпустили из тюрьмы, никакой торговли с местными купцами уже не могло быть: пизанцы, боясь, что их тоже заподозрят в ереси, делали все возможное, чтобы их не видели рядом со мной. Никто меня не приговорил, никуда меня не изгнали, но последствия судебного процесса были ровно такими, как если б обвинение в мой адрес подтвердилось. Прохожие на улице делали крюк, чтобы нам не встретиться, и вжимались в стену, если встреча была неизбежна.

Что ж, поскольку здесь уже не поторгуешь, а книжка нашлась, ничто меня в Пизе больше не держит, и переберусь-ка я в Геную, с купцами которой постоянно поддерживал связь, – там легче будет обживаться на новом месте, чем где-то еще.

Я начал потихоньку собираться. Если до Ланфранки дойдут слухи о моем стремительном отъезде, скорее всего, архиепископ прикажет меня арестовать и держать в камере до тех пор, пока не достроят колокольню. А как иначе – нельзя же допустить, чтобы я выскользнул у него из рук!

Сняв с чердака сундук – точь-в-точь как те, в которых обычно доставлял товары на борт торгового корабля, – я стал каждый день прибавлять туда личных вещей. Отправлю этот сундук с потоком товаров, направляемых из Пизы в Геную, и попрошу знакомого тамошнего купца, которому полностью доверяю, сберечь все это до моего приезда.

Прошло несколько недель, прежде чем в моем пизанском жилище не осталось ничего, кроме соломенного тюфяка и кувшина с водой, наступило время покинуть этот дом и мне самому.

Я спустился на набережную, как делал часто, чтобы понаблюдать за погрузкой товара. Несколько секунд до отплытия – и я уже на трапе, еще несколько – и в каюте галеры, с капитаном которой договорился заранее.

Но, прежде чем покинуть Пизу навсегда, не сумев справиться с искушением, решил последний раз посмотреть туда, где не появлялся все минувшие недели.

Приблизился к окну, выглянул и увидел вдали колокольню.

Она была слегка наклонена к югу.

Корабль поднял якоря и отошел от пристани.

А я так никогда и не узнал, что побудило брата Августина предупредить меня о неотвратимости нового наскока Убальдо Ланфранки. Поначалу я боялся, что это предупреждение – изобретенный архиепископом способ удалить подозрительного типа от стройки и при случае сорвать побег, но теперь я понимал, что ничего подобного.

Может быть, брат Августин, зная о могуществе манускрипта, надеялся заслужить таким образом какую-то награду.

Или, может быть, он попросту был хорошим человеком…

39

В конце 1178 года, то есть когда со дня моего бегства из Пизы прошла уже неделя-другая, Диотисальви остановил строительство колокольни. Заметив, что башня начала «падать», зодчий решил на время прервать работы, чтобы разобраться в причинах и найти решение проблемы. А предположив, что это знак внезапно возникшей немилости судьбы, остановил заодно и строительство баптистерия: вдруг тот тоже накренится? Ну и получается, все на площади Чудес замерло.

Какой гнев охватил Убальдо Ланфранки, когда через несколько дней после того, как ему донесли о моем побеге из-под надзора, он узнал и о том, что колокольня накренилась, а строительство остановлено, мне даже и вообразить было трудно. Но раскладывал я как-то вечером свои пожитки в новом генуэзском доме, и вдруг мне почудился вдали крик…

Пытался ли Ланфранки потом меня найти или просто о моем «преступлении» забыл? Мне казалось, что, онемев от бешенства, архиепископ должен был предпринять какие-то шаги, чтобы отыскать мой след, но я и до сих пор не знаю, как там было на самом деле.

Убальдо Ланфранки скончался в 1207 году, а в колокольне и тогда насчитывалось всего три этажа.

Два года спустя папа Иннокентий III, победивший в конце концов ересь, предпринял крестовый поход против альбигойцев[12] в надежде избавиться таким образом от всех катаров и вальденсов Лангедока. Эта война имела много серьезных последствий, в числе которых расширение до Средиземного моря и Пиренеев территорий, подвластных французскому королю, а кроме того – создание средневековой инквизиции. Крестоносцы осадили многие города и изгнали многих графов, а среди них и Раймунда Тулузского[13], который перебрался в Геную и поселился рядом со мной. Это было начало кровавой эпохи, той самой, когда покойников даже считать перестали.

Строительство Пизанской башни оказалось прервано почти на столетие, возобновилось оно только в 1272 году. В те времена никому еще не было известно, что башню строят на аллювиальной[14] почве, а фундамент здания покоится на осадочной породе из глины и известняка под названием «мергель», ставшей результатом оседания грунта, и возникла блестящая идея добавить еще четыре этажа по вертикали так, чтобы между ними и нижними тремя образовался угол. Возвели семь этажей, а на восьмом, верхнем, более узком, разместили семь колоколов по несколько тонн весом каждый. Впервые они зазвонили в 1372 году, то есть три века спустя после начала осуществления проекта.

Вырванная из манускрипта страница так никогда и не найдется, а колокольня, построенная на глине, так и будет «падать» дальше.

Часть третья

40