Торговец зонтиками

Сразу после этого он разжевал капсулу с цианистым калием, но не умер на месте, эффект оказался тем же, что у подельника, – началась неукротимая рвота.

Граф Гаррах[70], который путешествовал с царственной четой, в ужасе смотрел на окровавленный мундир эрцгерцога.

– Ничего-ничего, все в порядке, – прошептал тот, желая успокоить своего спутника.

– Но вы ранены!

– Это пустяки…

Водитель тут же взял курс на резиденцию генерал-губернатора, где раненым могли бы оказать первую помощь, София и Франц Фердинанд, сидевшие рядом, как все время путешествия, медленно агонизировали.

– София, София, не умирай! – молил эрцгерцог, видевший, как на глазах угасает жена. – Прошу тебя, умоляю, живи ради наших детей!

Но, даже сидя, София очень тяжело дышала. А еще через мгновение дыхание ее остановилось и сердце перестало биться.

Машина затормозила перед домом генерал-губернатора. Франц Фердинанд скончался четверть часа спустя.

Тела супругов перевезли на родину и похоронили неподалеку от Пресбурга, в крипте их загородного дома. Траурная церемония была очень скромной, гроб Софии поставили на полметра ниже гроба Франца Фердинанда – об этом позаботился император, желавший и тут подчеркнуть социальное неравенство супругов. Даже после смерти! Их похоронили в склепе церкви при замке Артштеттен в Нижней Австрии[71].

Всех, кто участвовал в покушении, арестовали и судили. Гаврила Принцип на допросе заявил, что у него никогда не было намерения убить Софию и что он не понимает, почему ему вдруг захотелось это сделать.

Чабринович и Принцип умерли от туберкулеза, не выдержав пагубной для здоровья обстановки австро-венгерских тюрем.

69

Император Франц Иосиф, убежденный, что за убийством его наследника стоит Сербия, направил ей безоговорочный ультиматум с длинным списком требований. Сербское правительство, заручившись обещанием поддержки от России, отказалось выполнять эти требования, причем отказалось в весьма развязной манере.

Сербия провела мобилизацию и послала войска на Дунай, на границу с Австро-Венгрией, но там их встретили огнем.

Франц Иосиф отлично понимал: давая сербам отпор, он, если в конфликте примут участие союзники, рискует принести миру большую беду. И все-таки 28 июля австрийский император объявил Сербии войну и произнес несколько слов, предвещавших его судьбу: «Объявить превентивную войну – все равно что покончить с собой от страха перед смертью»[72].

В полном соответствии с заключенным между ними секретным договором Франция и Россия тотчас же привели свои вооруженные силы в состояние боевой готовности.

Вот-вот должна была разразиться Первая мировая война.

Все были убеждены, что поводом для нее стала пуля из револьвера Гаврилы Принципа, но я-то знал, что это не так. Если вернуться к самому началу, легко вспомнить, что не построй эрцгерцогиня Изабелла теннисный корт, Франц Фердинанд не встретился бы с Софией и – как и было ему назначено судьбой – женился бы на особе королевской крови. Двор в таком случае оставил бы всех своих солдат в Сараеве, чтобы охранять Франца Фердинанда и его супругу, и это помешало бы убийцам осуществить свой план…

70

Вопреки ожиданиям, кончина Софии лишила меня последних крупиц энергии. Отныне я почти не вставал и не выходил из своего венского дома, где регулярно появлялся мой личный врач.

Напрасно преданная служанка, стряпая блюда, достойные самых великих государей Европы, вкладывала в обед или ужин всю душу, я мог лишь вдохнуть аппетитный запах, а если и проглотить, то ничтожно мало.

Я целыми днями валялся в постели, не принимая больше участия в жизни общества, и единственным развлечением мне служили восходы и закаты.

Так прошло много лет, после Первой мировой войны наступили «безумные годы», и в конце концов мне удалось забыть Софию настолько прочно, что ее жизнь и смерть превратились для меня всего лишь в одну из многочисленных историй, записанных в книге.

Моя надежда на то, что минуют любовные страдания – и придет выздоровление, увы, не оправдалась. Ничего подобного не произошло. Слабость, которую и без того было трудно перенести, нарастала и нарастала с непостижимым упорством, так что сменявшиеся теперь у моего изголовья доктора только головами качали.

Подумав, я пришел к следующему выводу: поскольку невозможно объяснить мою болезнь ни медицинскими, ни эмоциональными причинами, происхождение хвори должно быть каким-то иным. И тут мне не понадобилось и минуты, чтобы найти виновника: я же с ним не расставался! Это манускрипт!

Последние предсказания, записанные в книгу и ею исполненные, меня изрядно ослабили, – вот и подтверждение гипотезы. Феномен заставил вспомнить об эффекте, произведенном на меня самым первым прогнозом – фразой, которую я рискнул тогда записать на чистой странице.

Нет, вы только подумайте, я же совершенно напрасно убил Софию!