Торговцы солнцем

— Вот гад. Космический. Одежду украл. Кристалл стырил. А еще пенял нам на вранье… Ясно, почему к нам туристов космических не пускают. Растащат все на сувениры. Голышом оставят…

В кабинете Ивонючкин поднял опрокинутый стул, подержал забытый Февраликом карандаш. И тут взгляд его упал на газетный лист.

Заметка о краже в музее исчезла. На ее месте красовался неумело нарисованный кукиш.

Уйти в себя

— Где Ромыч?

В маленьких глазках Ивонючкина плескались готовые вырваться наружу молнии. Физиономия покраснела, наливаясь багрецой.

Петрович испугался за Шефа. Неровен час, удар хватит. Просипел, как мог дружелюбнее:

— После обеда не видать было… Небось за химикатами какими убыл?

— А ты, ты тут зачем? Не мог за порошками смотаться? Мне Роман нужен. Срочно. Третий день застать не могу! И чего я вас держу? Не понять!

— Тут я, Шеф… — прошелестел ромин голосок со стороны вытяжного шкафа. Бледный Сидорук покачивался на высоком табурете. — Вы проскочили и меня не приметили…

— Не заливай, Сидорук! — взвился Ивонючкин. — Да чтобы я не приметил кого ищу? Ты где шляешься? Ладно, молчи, лапшу на уши не вешай! Пошли ко мне. Дело есть.

Ромыч сполз с табурета.

— Задача такова: слинять на время. Но и под контролем ситуацию держать. Ясно? Что посоветуешь?

— Усек. Просто тебе необходимы надежные помощники. То есть — мы.

Ивонючкин коротко хохотнул.

— Тоже мне помощнички! Туши свет… Мигом в раю очутишься…

— А если… — Сидорук нерешительно моргнул пару раз. — А что если… У меня тут микстура имеется. Глотнешь ложечку — и нет тебя…

— Как нет? Ты что, отравиться предлагаешь?

— Ни в косм разе! Просто ты уходишь в себя, и никто тебя не замечает. А потом, через сутки или около того, в зависимости от принятой дозы, возвращаешься. Испробуете? Ей богу, приятно! На спирту сварганил…

— То-то вы с Петровичем пропадать стали. Самоуглубляетесь… Ну, налей для пробы грамм сто…

Ивонючкин отсутствовал полтора часа. Появился недовольный донельзя, брезгливо морщился, плевался.

— В этом «себе» что-то мне стало не по себе. Мерзкое, заплеванное местечко. Вроде камеры-одиночки… Что вы там хорошего нашли…

— Так ведь у каждого своя… камера. Моя вроде однокомнатной квартиры…

— Все лучше КПЗ. Нацеди флакон.

…Ненужное вычеркнуть!

Сидорук каким-то вкрадчиво-ласковым движением взял металлический карандаш, забытый у Ивонючкина космическим туристом Феф-Раль-Икром.

— Изготовлен из неизвестного науке сплава. Очень прочного. Имеет две маленькие кнопки. После активации красной — действует, как стирашка, без следа убирая любой написанный или отпечатанный текст или рисунок. Нажим на зеленую позволяет воспроизвести текст, который диктуется мысленно. Забавное канцелярское приспособление. Хотя… возможно, эта штучка и многофункциональная. То, что мы придумываем, неминуемо материализуется. Мысль наша материальна. То, что мы отрицаем, вычеркиваем из памяти, исчезает для нас… Так что игрушка эта может оказаться опасной. Лучше держите ее, Шеф, в сейфе…

Ивонючкин плюхнулся в кресло и задумался. Потом встал, достал из ящика фото своей дачи, подумал, аккуратненько стер забор между своим и соседским владением и, как умел, пририсовал новый, в глубине чужой территории. Осторожно выглянул в окно. Прежний забор исчез бесследно. А на некотором отдалении красовался гротескный, щелястый заборчик, точь-в-точь как нарисованный Ивонючкиным на фото.

— Отлично! — потер ладошки довольный Ивонючкин. — Прошлое и будущее в моих руках! Уберу обе судимости, да и в биографии кое-что надо бы выправить… А вдруг этот чертов Февралик явится и похитит волшебный карандаш! Для начала уберем самого Февралика!

Ивонючкин отыскал в столе фотографию Феф-Раль-Икра, сделанную для будущих «документов», и тщательно стер изображение космического гостя.

И напрасно! Вместе с образом февраликз, пропал и чудесный карандашик. Стерлась и память о визите инопланетного туриста.

Только в музее долго помнили загадочное похищение серого кристалла.

Живительная влага

Издав невразумительное мычание, Петрович выпал в коридор. Из своего кабинета выглянул Ивонючкин, заворчал:

— Опять нализался какой-то дряни?

— Живительной влаги принял… самый чуток… Ромыч изобрел…

Ивонючкин поспешил в лабораторию.

— Сидорук! Ты никчемный товарищ и друг! Твой приятель, Петрович, гибнет, спивается, а ты спокойно смотришь… Я буду вынужден вышвырнуть его вон. А так как это произойдет по твоей милости, то если ты срочно не сообразишь что-либо, на улице окажетесь оба!

Когда протрезвевший и тоскующий Петрович заглянул к Сидоруку, он застал приятеля за сборкой какого-то аппарата. Некоторое время молча, собрав на лбу морщины, наблюдал за работой. И вдруг просиял:

— Ромыч, ты гений!

— Давно знаю. — Это для Живительной Влаги?

— Точно! Смотри, какой догадливый! Особого состава. Пить будем, сколько влезет, а вот похмельного синдрома и прочих пережитков не будет. Не то, что Шеф, комар носа не подточит…

Однако эксперименты с новым продуктом затянулись. Петрович, дегустируя очередную партию пойла, неизменно ворчал:

— Вкус не тот! Кайфу мало…