Торговцы живым товаром. Афера «Бьютимейкер»

— А что произойдет с девушкой?

— Это не наша забота, — безразлично ответила миссис Белл. — Она просто будет выполнять у нас временную работу, за которую получит хорошую плату. На этом наши обязательства по отношению к ней кончаются.

Аманда зашла за стол и слегка коснулась губами лысины Фасберже.

— Все дело здесь вот в чем, Эмиль. Красавицей девушку сделает стимулин, который входит в состав крема «Бьютимейкер». Именно так мы и будем рекламировать его: «Бьютимейкер» — крем со стимулином». Конечно, его будет там мизерное количество, да и, кстати, вряд ли он смог бы оказать действие в составе наружного косметического крема, но искушение — великая сила. Разрекламированный таким образом «Бьютимейкер» быстро завоюет косметический рынок.

— Но девушка…

— Перестаньте беспокоиться о ней, Эмиль. Доктор Рафф не меньше нас заинтересован в том, чтобы все осталось в тайне, и мы с ним уже обдумали план. Девушка будет молчать и не доставит нам никаких хлопот.

Миссис Белл нагнулась и нежно похлопала Фасберже по отвисшим щекам.

— Предоставь это все Аманде, — прошептала она.

V

В тот день, когда пришло письмо. Мери Стенз прямо из конторы отправилась в кино. Временная работа, которую она нашла на прошлой неделе, состояла преимущественно в перепечатке скучных конторских бумаг и, чувствуя большое утомление и душевную пустоту, Мери позволила себе истратить четыре шиллинга. Помимо того, ей не хотелось возвращаться домой — к Пенелопе в тот вечер явился очередной «приятель», и ее задержка на два-три часа была проявлением обычного такта.

Когда где-то после десяти Мери подошла к угрюмому старинному зданию григорианской эпохи, в их окне на третьем этаже еще горел свет. Она устало поднялась наверх по каменной лестнице и открыла дверь своим ключом.

В прихожей горел свет. Из спальни доносился мужской смех. Она подошла к выщербленному зеркалу, которое висело над полуразрушенным камином, и посмотрела на свое отражение. В желтоватом свете единственной лампочки, свисающей с потолка, она казалась такой же непривлекательной, как и все помещение. Мери сердито оглядела обстановку — цветные обои, дешевенькую мебель, — и ее с новой силой охватило чувство беспомощности и отчаяния.

И вдруг она увидела письмо. Оно лежало на маленьком расшатанном столике. Бледно-голубой конверт украшала напечатанная в левом верхнем углу эмблема в виде цветка в кругу из слов: «Косметическая фирма «Черил». Кто-то уже грубо разорвал конверт — вероятно, Пенелопа поторопилась удовлетворить свое любопытство. Мери не спеша вынула сложенный вчетверо лист бледно-голубой бумаги и развернула его.

Вверху на листке стояла та же эмблема и полное название фирмы. Дальше шли два адреса: один — правления фирмы в Парк-лейн, другой — фабрика в Стенморе. Текст письма был короткий, напечатанный на машинке. Внизу подпись: Аманда Белл. В письме говорилось:

«Уважаемая мисс Стенз!

Благодарю Вас за ответ на наше объявление в «Гардиан». Буду рада, если в следующую пятницу около 11 часов утра Вы зайдете ко мне в исследовательский отдел нашей фабрики в Стенморе на беседу и медицинский осмотр.

С уважением…»

Мери трижды перечла письмо, стараясь приглушить радостное возбуждение, охватившее ее. Прошло больше недели с того дня, как она разговаривала в редакции с Полом Дарком и Брендой Мейсон, и она начала уже падать духом, считая, что и эта работа ее обошла. Но достаточно было появиться нескольким напечатанным на машинке строчкам, чтобы ее мрачное, безнадежное настроение, словно по мановению волшебной палочки, сменилось радостным подъемом. Она повернулась к зеркалу посветлевшими глазами, стала пристально разглядывать свое лицо, представляя себя в двойной роли: объекта нового косметического опыта и тайного репортера журнала «Обсервер».

«Постой, но ты ведь еще не получила этой работы, — сказала она себе, охваченная неожиданной тревогой. — Быть может, окажется, что ты не годишься? Может, им нужна девушка с другим лицом или фигурой?..»

Вдруг в спальне что-то тяжело грохнулось на пол, и раздался пронзительный, почти истерический, смех Пенелопы. «Ой, Питер, дурак… Какой же ты смешной…» Потом из-за стены донесся басовитый голос Питера и снова глухой смех Пенелопы, и, наконец, наступила тишина.

Мери нахмурилась. Она попыталась взглянуть на себя глазами постороннего человека, и ей ужасно захотелось найти в своей заурядной внешности хоть какой-нибудь признак настоящей красоты. Но этот осмотр только опечалил ее.