Торир. Рыжебородый

Но корсары не убили меня. Разговаривая на своем варварском языке, они подняли меня и мою бедную лодочку на борт пиратской галеры. Все это случилось в Мангровом заливе. Когда меня подняли на борт корабля, то поставили на колени перед самим Амрой, явившимся из ада мучить людей, поклоняющихся Сету. Конан — так Амра называл себя — король варварского королевства Аквилонии, лежащего далеко на севере, там, где люди презирают святого Сета и поклоняются таким дьяволам, как Митра и Кром.

Амра расспрашивал меня. Его интересовало, чем занимается великий священник Татотмис, вернувшись из путешествия в Мессантию. Но откуда же бедняку знать что-то о деяниях и мыслях священника Сета? Так я Амре и сказал. Однако он и его корсары посмеялись надо мной. А потом Амра надел мои одежды, забрал мою лодку и куда-то уплыл. Всю ночь я оставался пленником черных корсаров и не мог спать от страха. Эти морские демоны похвалялись тем, сколько сти-гийцев они убили и сколько обесчестили женщин, и я уже решил, что они будут пытать и убьют меня.

Но на рассвете Амра вернулся. Его нож был обагрен кровью бедных стигийцев. Ликуя, показал он огромный красный драгоценный камень своим черным дьяволам и проревел о том, что теперь они поплывут в Зингару. Потом он подал мне полную шапку золота, отдал одежду и лодку.

Вернувшись в Кеми, я понял, что в эту ночь Сет был со мной. Я попал в руки корсаров и не только сохранил жизнь, но и получил больше золотых монет, чем у десяти человек пальцев на руках и ногах. Однако эта призрачная удача стала лишь первым шагом моего падения, которое и привело меня в нынешнее бедственное положение.

Привязав свою лодку у берега, я вернулся в хижину. Моя жена Нефри и шестеро моих детей обрадовались, увидев меня снова, так как боялись, что я утонул. Нефри рассказала мне о том, что случилось в Кеми этой ночью. Варвар-язычник убил одного из священных сынов Кеми — может быть, ту самую змею, которая в тот год взяла одного из моих сыновей (семья моя этим очень гордилась). И еще в сердце священной пирамиды был убит священник Татотмис и десять или двенадцать жрецов. Там же нашли трупы четырех желтых демонов. Еще говорили, что язычник похитил у священника драгоценность огромной магической силы.

Я показал Нефри золото, и она обрадовалась тому, что больше мы не будем жить в бедности. Однако это были нечестивые деньги, потому что дал их мне язычник Амра, убийца жрецов. На монетах был отчеканен не Сет и лик короля, как на нормальных стигийских деньгах, а какие-то луны, корабли и незнакомые варварские короли далеких, населенных демонами земель. Так что мы спрятали золото в горшок, и я отнес одну монету на базар к меняльщикам, обменять ее на серебряные сети и медные гюрахи.

Я зашел в палатку меняльщика Оуна и дал ему монету. Тот внимательно осмотрел ее и попробовал на зуб.

— Это аргосианский пол-арго, — сказал он. — Редко приходится их видеть, но несколько таких монет уже попадалось мне.

Он дал за нею мне шесть сети и два гюраха, а я не торговался с ним, чтобы он не стал выспрашивать меня, где я взял эту монету.

Домой я вернулся в хорошем настроении, потому что сети — плата за день тяжелого труда, и самый большой мой улов стоил на рынке два с половиной сети.

Нефри просила меня о многом: чтобы мы переехали в новый дом в престижном квартале Замлек, чтобы я попробовал стать, торговцем, чтобы наш старший сын Готпи смог выучиться на жреца.

Приободренный, я на следующий день отнес Оуну самую большую из монет, в то время как Нефри отправилась в квартал Замлек посмотреть, не прибил ли кто к своим воротам птичьи крылья. Такой знак означал, что человек хочет продать свой дом. Оун посмотрел на монету, но в этот раз он нахмурился.

— Рыбак, откуда у тебя аквилонская луна? — спросил он меня.

— Луна, достопочтенный Оун?

— Монета из Аквилонии, где люди поклоняются дьяволице Митре и клянутся до самой смерти ненавидеть священного Сета. Эй, стража! — закричал он. — Этот человек принес мне акви-лонское золото.

На базаре недалеко от меняльщиков всегда дежурил отряд королевской стражи. В палатку вошли трое стражников с мечами наготове. Оун показал им монету. Капитан стражи покосился на нее.

— Точно, — сказал он. — С одной стороны луна, а с другой выбит лик отвратительной Митры, топчущей святого Сета. Пойдем со мной, рыбак.

Меня забрали в пыточную короля, и там Верховный жрец Тот-Амон сам расспросил меня, в то время как его палачи работали над моим телом. Они забрали золото из хижины и обвинили меня, назвав сообщником Конана, убившего сына Сета и жрецов. Нефри и детей тоже посадили в тюрьму и пытали — так законы Стигии предписывают поступать с предателями и их семьями.

Через год я предстал перед королем Ктефо-ном и Верховным жрецом. Они судили меня. Нефри и только один из моих сыновей выжили после пыток. Но жена моя потеряла все волосы. Нам зачитали законы короля Татамона VIII, где говорилось о помощи врагам Сета и Стигии, и по этим законам Высший жрец вынес нам приговор.