Торквемада и испанская инквизиция

Еще во время первого приезда Изабеллы в Севилью – об этой карательной поездке уже упоминалось – ей было впервые предложено учредить Святую палату в Испании. В это время король пребывал в Эстремадуре, занятый укреплением границ с Португалией.

Предложение исходило от Алонсо де Охеды, настоятеля доминиканского монастыря в Севилье – человека, пользовавшегося огромным уважением и репутацией святого.

Видя усердие Изабеллы в стремлении восстановить порядок в стране, Охеда убеждал ее не оставлять без внимания угрожающее распространение мерзкого иудейского движения. Он доказывал, что в основе многих обращений евреев в христианскую веру лежало притворство, и жаловался – с определенной долей справедливости, – что эти люди насмехались над Святой церковью, оскверняли ее таинства и совершали отватительное кощунство своим лицемерным принятием христианской веры. Настоятель убеждал, что заслуживают суровой кары не только опустошения, производимые иудеями в рядах более праведных «новых христиан», но и новообращения в свою веру, которые они до сей поры пытаются проводить среди старых христиан.

Чтобы осуществить необходимую чистку, он умолял королеву учредить в Кастилии инквизицию.

На набожную женщину его аргументы, безусловно, производили сильное впечатление. Но набожность королевы, какой бы сильной она ни была, не толкнула ее на меры, затребованные духовным наставником. Уравновешенный и трезвый ум ее оставался абсолютно неподвластным фанатизму. Изабелла понимала, что предпринять какие-то шаги необходимо; но, вместе с тем, не одобряла фанатизма, который дохновлял стоявшего перед ней монаха, и сознавала, что этот фанатизм неизбежно и явно преувеличивает причиняемый ущерб.

Она была осведомлена также и о чрезвычайно недоброжелательном отношении к «новым христианам». Новообращенные могли бы отвести религиозную враждебность христиан, но глубоко укоренившаяся национальная непримиримость оставалась; более того – ее разжигала зависть к успехам «новых христиан». Энергичность и сообразительность, присущие евреям, способствовали, как это бывало и раньше, их уничтожению. Не было такой высокой должности, на которой не находился бы один из «новых христиан»; не было ни одной управленческой службы, где они не превосходили бы числом старых христиан – чистокровных кастильцев.

Такое положение дел было известно королеве, ибо ее саму окружали обращенные и потомки обращенных. Несколько ее советников, три секретаря – одним из которых был хроникер Пулгар – и даже казначей были «новыми христианами» (В «ClarosVaгоnеsdеEspana» Пулгар утверждает, что даже в венах прежнего духовника королевы, Хуана де Торквемады, кардинала Сан-Систо, имелась доля еврейской крови. Но в достоверности этого можно усомниться, ибо сам Пулгар – «новый христианин» и, вероятно, постарался включить и ряды «новых христиан» побольше знаменитых личностей. Сурита, с другой стороны, утверждает, что племянник кардинала, Томас де Торквемада, Великий инквизитор, был «чистой крови». Термин «чистая» в этом контексте происходит из распространенного убеждения, что кровь еврея являет собой жидкость темного оттенка, в отличие от ярко-красной крови христианина ).

Этих людей Изабелла хорошо знала и уважала. Судя о «новых христианах» в основном по своему ближайшему окружению, она, естественно, не приняла всерьез обвинения Охеды, понимая природу этих нападок и учитывая неискоренимую озлобленность общества против евреев, силу предубеждений, которые распространялись и на «новых христиан» в такой степени, что их называли обычно иудеями; поэтому зачастую в хрониках тех времен трудно определить, каких именно евреев автор имеет в виду.

Мы уже отмечали, – что, несмотря на обращение, национальная вражда сохранилась. Позиции христианина по отношению к еврею не претерпела изменений за сотню лет, минувшую с тех пор, когда при подстрекательствах архидьякона из Эсихи толпа взбесилась и устроила резню евреев, которые для нее всегда оставались потомками тех, кто распял Христа.

На Пиренейском полуострове отзвуки такого отношения сохранились до наших дней. В словаре португальских низов и даже в среде людей относительно образованных нет эпитета «жестокий». «Еврей» – вот слово, заменяющее его, и в качестве фразы, пресекающей жестокость человека или животного, используется выражение «Не будь евреем!» (Nao seja judeu!).