Торквемада и испанская инквизиция

Предложение было принято, клятва о неразглашении тайны произнесена, план разработан, предварительные меры предприняты, средства для осуществления намеченных планов собраны. Подобрали шестерых убийц, среди которых были Хуан де Абадиа со своим вассалом гасконцем Видалом де Урансо и Хуан де Эсперандо. Последний был сыном «обращенного», брошенного в подземелье инквизиции, собственность которого уже конфисковали. Поэтому считалось, что у него имеются серьезные мотивы для мести. Дополнительным стимулом была сумма в пятьсот флоринов⁶⁶ , предложенная заговорщиками убийце Арбуеса и переданная убийцам Хуаном Педро Санчесом.

Несколько первых попыток осуществить сей проект были расстроены стечением обстоятельств. Более того, казалось, что Арбуес получил предупреждение о готовящемся покушении – или, по крайней мере, просто сознавал, что возбудил мощную волну ненависти, – ибо соблюдал величайшую осторожность, неизменно надевая под рясу доспехи. Это, конечно, не говорит о его горячем стремлении к ореолу мученика, во что пытается заставить поверить читателя его биограф Трасмиера.

Однако, в конце концов, убийцам подвернулся удобный случай. Поздней ночью 15 сентября 1485 года они проникли в кафедральный собор и затаились в ожидании своих жертв, которые должны были прийти на полночную службу.

Хуан де Абадиа со своим гасконцем и еще одним сообщником вошли через главную дверь. Эсперандо со своими компаньонами воспользовались входом через ризницу.

Скрываясь за колоннами просторной церкви во мраке, рассеять который не в силах был светильник алтаря, они молча ждали, «подобные волкам кровожадным, пришедшим за агнцем невинным», – повествует Трасмиера.

Ближе к полуночи наверху началось движение, в темноте забрезжил свет: на хорах каноники собирались к службе.

Звуки органа разорвали тишину, и под сводами церкви появился Арбуес.

Казалось, удача вновь отвернулась от убийц, ибо Арбуес шел один, а их целью было покончить с обоими инквизиторами.

Доминиканец направился на хоры, чтобы присоединиться к своим собратьям. В одной руке он нес фонарь, в другой сжимал длинную трость. Под его белыми одеяниями скрывалась кольчуга, а в черную бархатную ермолку была вшита стальная прокладка. По-видимому, он так боялся покушения, что не надеялся на защиту молитв даже в храме. На пути к лестнице, ведущей на хоры, он пересек неф⁶⁷ . Достигнув кафедры, инквизитор остановился, поставил фонарь сбоку от себя, прислонил трость к колонне и объявил о начале молитвы.

Настал удобный для убийц момент – Арбуес был в их власти. Несмотря на то, что напасть сейчас означало выполнить лишь половину задания, они решили расправиться хотя бы с одним из инквизиторов, чтобы не откладывать дело вновь на неопределенное время в надежде убить двоих одновременно.

Пение, доносившееся сверху, заглушило звуки их шагов, когда они подкрались к Арбуесу сзади, вступив из темноты в круг желтого призрачного света, распространяемого его фонарем.

Эсперандо напал первым, но, сделав неловкий выпал, всего лишь ранил инквизитора в левую руку. Однако сразу за этим ударом последовал другой от Урансо – удар столь сокрушительный, что отколол часть стальной прокладки в ермолке Арбуеса. По-видимому, скользнув по прокладке, клинок опустился на шею – именно эта страшная рана стала, как полагают, причиной смерти доминиканца.

Но смерть не наступила мгновенно. Инквизитор пошатнулся и сделал движение в сторону лестницы, ведущей на хоры. Однако теперь уже Эсперандо, вновь изготовившийся к нападению, нанес доминиканцу разящий удар, вложив в него такую ярость, что шпага, несмотря на прикрывавшую Арбуеса кольчугу, пронзила его насквозь от одного бока до другого.

Инквизитор рухнул и застыл неподвижно. Звуки органа резко оборвались, и убийцы бросились бежать.

На хорах возникло замешательство. Вниз по ступеням сбежали монахи с фонарями и обнаружили окровавленного инквизитора в бессознательном состоянии. Они подняли его и на руках бережно перенесли на кровать. Он скончался через сорок восемь часов, в полночь в субботу, 17 сентября 1485 года.

Утром весь город облетела весть о его смерти, и произведенный эффект оказался совершенно не тем, на который рассчитывали заговорщики. «Старые христиане», движимые религиозным рвением или чувством справедливости, схватились за оружие с кличем «Обращенных – на костер!»

Население города – всегда колеблющееся, готовое подчиниться всякому громкому призыву и последовать за первым вожаком, способным указать какой-либо путь, – подхватило клич, и вскоре Сарагоса была охвачена беспорядками. Все улицы огласились криками толпы, грозившей устроить одну из тех гекатомб⁶⁸ , в которых огонь оспаривает у стали славу ужасного первенства.

Весть о волнениях достигла дворца Алонсо Арагонского, семнадцатилетнего архиепископа Сарагосы. Шум напугал этого внебрачного отпрыска Фердинанда. Он созвал грандов города и высших судебных сановников и поручил им встретить и успокоить мятежников. Лишь обещанием справедливого возмездия убийцам ему удалось рассеять толпу и восстановить порядок в обезумевшем городе.