Торлон. Трилогия

— Тихо, братец. Не спеши расставаться с жизнью. Она еще может тебе пригодиться. Как, собственно, и мне. Если тебе дорога твоя мечта о мирной семейной жизни и ненаглядная избранница с ласковым именем Велла.

— Да откуда ты…

— Все оттуда же. — Фокдан похлопал по заткнутому за пояс бурдючку. Предательское зелье ответило слабым бульканьем. Видимо, там осталось меньше половины содержимого. — Считай, что ты, несмотря ни на что, мне нравишься, братец, и я решил сделать тебе маленький подарок. Прощальный подарок.

«Интересно, чем он собирается меня прикончить? Голыми руками?»

— Только сперва все же ответь на мой вопрос. Кто стоит за приказом? Ведь не мог же я насолить самому Ризи.

«Какое теперь это все имеет значение?»

— Если ты так подробно допросил меня ночью, то наверняка слышал, что я не знаю. Что тебе еще нужно?

Фокдан постоял в задумчивости, наклонился, поднял с земли меч Норлана и одним движением сдернул ножны. Почуявший свободу клинок обрадованно сверкнул. Норлан зажмурился, но переборол страх и широко открыл глаза, решив достойно упасть в объятия Квалу. Он увидел, как Фокдан отходит на десяток шагов от костра и втыкает меч острием в землю.

— Теперь слушай меня внимательно, братец, и постарайся сделать все так, как я скажу. — Он смахнул с лысины прилипший листок и продолжал: — Сейчас я исчезну, а ты поползешь к своему мечу и постараешься разрезать веревку. Если первыми тебя заметят шеважа, значит, такая твоя судьба. Но я не думаю, что они кружат поблизости. Когда освободишься, отправляйся прямиком к заставе. Надеюсь, дорогу ты помнишь. И не пытайся отыскать меня. Если тебе повезет и ты сделаешь все так, как я сейчас говорю, мы больше не встретимся. Иди на заставу и скажи Ризи, что выполнил его приказ. Вон там, под деревом, ты найдешь мой арбалет. Я без него как-нибудь обойдусь, а ты покажешь его Ризи как доказательство моей смерти. Кажется, он не просил принести ему мою голову, значит, готов поверить тебе в любом случае. Просто скажи, что убил меня. Подробности можешь придумать сам. Ты все понял?

Норлан кивнул. На самом деле он не понял ничего, кроме одного: его сейчас не убьют, не зарубят, как жирную свинью перед праздником. Он будет жить. Он вернется в замок. Он еще увидит Веллу.

Фокдан как будто читал его мысли.

— Только не вздумай меня обмануть и поднять тревогу. Мало того, что твое ротозейство поставит крест на твоем продвижении по службе, чего бы ты, вероятно, не хотел допускать. Я знаю, где живет девушка, которую ты мечтаешь назвать своей и которую едва ли хотел бы потерять. Так что имей это в виду, когда будешь докладывать о своем подвиге Ризи. А теперь прощай. Надеюсь, больше мы не встретимся.

Фокдан ни разу не оглянулся, пока быстро шел через поляну в одному ему известном направлении. Он спешил. Потому что боялся. Боялся замешкаться и передумать. Не выдержать всего того, что знал теперь об этом связанном мальчишке, возомнившем себя чуть ли не достойным нового культа. Как жаль, что выпитое им зелье развязывает язык, но не затмевает разума, и человек теряет возможность обманывать. Значит, Велла и в самом деле к нему неравнодушна. Значит, она действительно готова отдать ему свое сердце и назвать мужем. Но разве он, Фокдан, имел право ожидать иного исхода? Теперь у вабонов в чести дерзость и прямота. Если бы он по-настоящему хотел завоевать Веллу тогда, две зимы назад, он должен был бы вести себя с ней смелее. Не увиливать от ответа, которого она наверняка ждала, не играть в якобы взрослые игры, которые сегодня сам назвал бы ребячеством, не стесняться выказывать свои чувства и не внушать себе, что его долг — возвращение на заставу.

Кто теперь оценит его жертву? Отец, погибший в неравном бою? А может быть, Велла, чей взгляд при недавней встрече в таверне ее матери сказал Фокдану больше, чем сказали бы слова? Или ее жалкий избранник, остервенело пытающийся сейчас перерезать путы и торопливо сочиняющий правдоподобную историю о том, как он разделался с предателем? Только почему с предателем? Кто решил, будто он, Фокдан, кого-то предал? Чем? Тем, что спасся с погибшей заставы? Или что вернулся на пепелище? Уж кому-кому, но только не Ризи его судить. Ризи тоже ничего не знает. Он только выполняет чье-то прямое указание. Ракли? Но во время их единственного разговора в замке Ракли показался Фокдану довольно дружелюбным, выслушал его доводы, принял единственно правильное решение. Если бы Ракли хотел избавиться от Фокдана уже тогда, он повел бы себя как-нибудь иначе. Что же изменилось? Или Ракли все-таки ни при чем? Но тогда кто же?