Тормоза для блудного мужа

– Степа умер. Сам умер. Сам. Сам, – попугаем повторила Аллочка. – Вера его обожала! Обожала! Да! Обожала! Верите мне, да? Да?

– Конечно, – кивнула я, – она всегда говорила: «Степан Арнольдович был лучшим на свете папой».

Аллочка засмеялась и погрозила мне пальцем:

– Хитрая! Они все умерли. Арнольд. Валентина. Сами. Сами. Сами умерли. А мы в квартире остались. Знаешь, какая у нас жилплощадь?

Я обрадовалась, кажется, на больную нахлынули воспоминания, главное, не сбить бедняжку с правильного настроения.

Алла развела руки.

– Громадная! О! Шесть комнат! Вера в своей спит, я у себя. Вещей полно! Фигурки в буфете! Продаешь одну, живешь месяц!

Лицо Мамалыгиной исказилось, она согнула пальцы и зашипела:

– Арнольд! Сделай так, чтоб сука ничего из нашего не получила. Вон из моей обители! Рвань нищая! Степа, столкни бабу с лестницы. Какие деньги на похороны? Сдох, и хорошо. И тебе пора за ним. Дрянь! Степан! Не смей выб...ку конфеты совать! Вон! Вон!

Я вздрогнула, Аллочка опустила руку.

– Валентина так говорила. Я копеечку просила, Борю упокоить. Ох, он меня бил! И в лицо, и в грудь, но я молчала. Отец Верочки! Думала, нам чего достанется, Веру оденут, обуют. Но нет! Выгнали! А потом умерли, и все нам перешло! Вот! Степа тоже бил! Никто меня не защищал!

– Сейчас вас Верочка балует, – попыталась успокоить пациентку Анна Павловна.

Но Мамалыгина зарыдала в голос, доктор обняла ее за плечи, подняла и повела в коридор.

– Она всегда так, – тоном девочки-ябеды произнесла Нина, – любит поплакать. Увидит Верочку, и в слезы. А почему? – Нина понизила голос. – Хочешь, тайну расскажу? Ты мне вкусный зефир, я тебе секрет. Справедливо, да?

– Давайте, – тоже шепотом ответила я.

Нина поманила меня пальцем.

– Наклонись, на ухо наговорю. Анна Павловна гриппом заболела, Владимир Михайлович отошел из дома. Нельзя никого пускать без него. А Лена, она у двери всегда сидит, ее и провела к Аллочке!

Нина схватилась руками за щеки.

– Ой, ой, ой! Она Алле глупостей наговорила. «Расскажи мне, где другая живет, иначе Вера умрет. Я ее лучшая подруга! Не скажешь, и все у тебя отнимут, квартиру заберут!» Аллочка так заплакала! Лена ту живо вытолкала, мне зефиру дала, чтоб я ее не выдала. Вот! Тайна! Тсс! Секрет! Я доем вафли? Алла уже не захочет!

Нина засунула в рот вафли, я решила действовать оперативно и быстро вышла в холл.

– Уже уходите? – удивилась дежурная.

– Алла расстроилась, заплакала, – пояснила я, – мне очень неудобно. Планировала доставить ей приятные эмоции, а вместо этого огорчила.

– Не берите в голову, – утешила меня администратор. – Мамалыгина всегда одинаково реагирует, увидит Веру и давай хныкать. Ну какие у нее причины для огорчений? Живет на всем готовом, ни о чем не думает, за будущее не тревожится, любые ее капризы дочь исполняет. Иногда я Мамалыгиной завидую. Я б на ее месте радовалась!

– Надеюсь, вы никогда не очутитесь в психиатрической лечебнице, даже такой, как эта, – вздохнула я, – вас ведь Лена зовут?

– Откуда вы знаете? – удивилась дежурная.

– Нина сказала, – ответила я. – Женщина, которая вместе с Аллочкой пазл складывала, она еще одну историю припомнила.

Глаза Елены забегали в разные стороны.

– Нине нельзя верить! У нее старческое слабоумие! Не понимает, что несет.

– Мне она показалась вполне разумной, – не согласилась я. – И Нина весьма подробно описала визит некоей особы, которая явилась сюда и довела Мамалыгину до истерики.

– Не было здесь такого! – решительно отрубила Елена. – Нина выдумывает. Вчера она рассказывала, как утром гуляла по Красной площади. Прикажете ей верить?

Из коридора вынырнула Анна Павловна.

– Ваш визит нельзя назвать удачным, – сказала она, – если хотите, загляните завтра.

– Нет смысла, – быстро влезла в разговор Елена, – Алла всегда рыдает. Не тратьте время зря! Уходите и не возвращайтесь. С Мамалыгиной наладить контакт не получится.

Анна Павловна заморгала. Она явно была поражена вмешательством дежурной, но цеховая солидарность удержала врача от замечания в ее адрес. Если у меня и возникли сомнения в правдивости слов Нины, то после «выступления» Лены они испарились. Я оперлась о стойку.

– Извините, я была вынуждена прибегнуть к обману. На самом деле я никогда не дружила с Верой и Аллу впервые увидела сегодня.

Елена ойкнула, Анна Павловна резко выпрямилась.

– Кто вы?

– Агент ФСБ Дарья Васильева, – недрогнувшим голосом представилась я. – В процессе работы над одним делом мы вышли на Аллу Мамалыгину, она является важным свидетелем.

– Больного человека нельзя допрашивать, – возмутилась Анна Павловна.

Я начала оправдываться.

– Я просто хотела побеседовать, ни о каком протоколе речь не идет.

– Вам следовало поставить в известность Веру, – не унималась доктор.

После некоторого колебания я сообщила:

– С Орловой поговорить невозможно.

– Она заболела? – спросила Елена.

– Нет, – коротко ответила я.

– С Верой случилось несчастье? – испугалась Анна Павловна.

Я вспомнила Дегтярева и решила использовать прием полковника, большого мастера много говорить, но ничего не сообщить по сути.