Торн

— Идемте со мной и не смейте никому рассказывать о том, что вы так откровенно мне здесь показали. Я на вашей стороне настолько, насколько это возможно. Но это все, что я могу сделать для вас, а также для Торна. Забрать вас и надеяться, что Торн со временем успокоится… что уровень его гормонов упадет, как только вас не будет рядом.

Я позволяю ей увлечь меня за собой… я слишком обеспокоена ее словами… и я ей верю. Верю, что они навредят Торну, если он из-за меня сорвется.

Выйдя за ней из дома, еще раз оглядываюсь на бунгало — на красивую иллюзию, в которой я прожила почти три недели. Мысленно прощаюсь с Торном. Я кладу руку на живот, и понимаю, что забираю с собой частичку его. Слабое утешение, но это все, что у меня останется.

Доктор Барнер провожает меня в электрокар, на котором приехала.

— Крепитесь, Ларона, — говорит она, печально улыбаясь, и мы уезжаем.

ТОРН

Я вхожу в свое бунгало в плохом настроении. Как уже не раз за последние недели, я снова разговаривал с Кроу — искал способ сохранить Ларону при себе. Но Кроу, с его аналитическим складом ума, каждый раз доказывал мне, что это невозможно.

— Брат, ты должен оставить это. Они пристрелят тебя, как и Арроу. Даже если вам с ней удастся сбежать в джунгли, краулеры рано или поздно выследят вас. Вы не сможете сражаться против всех. И Ларона… ее тело не в состоянии перенести такие физические нагрузки. Мы другие… мы можем выжить там, а она — нет. И даже если вам это удастся, что, как я уже сказал, абсолютно невозможно, как ты собираешься с ней там жить? Вдвоем в джунглях?

Кроу прав… он так чертовски прав… но это не помогает мне принять неизбежное. Правда в том, что с каждым днем мне все труднее смириться с тем, что у меня отберут Ларону. Мысль о том, чтобы вернуться к прежней жизни, абсурдна. Ничто не будет как прежде… ничто не будет так, как было раньше!

Я останавливаюсь на кухне, раздувая ноздри. В воздухе витает аромат Лароны… но есть еще один запах. Кто-то был здесь! Волосы встают дыбом, и я начинаю звать Ларону. Тишина! Заглядываю в гостиную, в ванную, в спальню и даже в свою комнату. Никого! Она исчезла. Я обыскиваю бунгало, как агрессивный хищник, преследующий запах добычи. В спальне мой взгляд падает на простыню. Инстинктивно я поднимаю ее, чтобы еще раз вдохнуть запах Лароны… сладкий женственный аромат. Когда я разворачиваю простыню, что-то падает на пол. Записка, написанная рукой Лароны. Моя малышка нервничала, когда писала это… ее почерк неровный, но самым явным доказательством является острый запах страха на бумаге. И я сразу же понимаю, почему. Ларона оставила мне сообщение: «Я беременна. Они меня забрали». Сжимаю записку в кулаке и сопротивляюсь желанию закричать. Я должен был быть тут, чтобы защитить свою женщину!

Мое первое желание — словно бешеный зверь, ворваться в исследовательский центр и забрать Ларону. Я чувствую себя наркоманом в ломке. Возможно, это разговоры с Кроу не дают мне очертя голову поддаться импульсу. Кроу повлиял на меня… и сейчас это во благо.

Вместо того чтобы идти по запаху моей малышки, я выхожу из бунгало и направляюсь обратно к Кроу. Я по-прежнему настроен заполучить Ларону, но также понимаю, что ничего не смогу сделать в одиночку.

Кроу удивлен, ведь я ушел от него меньше десяти минут назад.

— Ее нет… они забрали ее, — рычу я, прежде чем он успевает что-то сказать.

Кроу осознает мое опасное настроение и освобождает дорогу.

— Заходи… и, если тебе надо выпустить пар, иди сразу в спортзал, чтобы тебя не услышали.

Именно так я и делаю: атакую грушу, будто это краулер, и луплю по ней, пока она не лопается, а песок не просыпается мне на ноги. Затем я нападаю на невинный напольный мат и рву его в клочья, а его наполнитель разлетается по всему спортзалу.

Руки окровавлены, дыхание тяжелое, но туман безумия постепенно покидает меня, и мой человеческий разум возвращается.

Кроу открывает дверь и, не обращая внимания на хаос, который я устроил, спрашивает:

— Теперь мы можем поговорить?

— Теперь можем… — выдавливаю из себя и следую за ним в гостиную.

* * *

— Я хочу вернуть ее, — признаюсь я Кроу, когда мы стоим напротив друг друга.

Он смотрит на меня своими голубыми глазами. Ничто в Кроу не выдает никаких эмоций.

— Это невозможно. И ты это знаешь.

— И почему же? Почему мы позволяем «Древу Жизни» диктовать, как нам жить? Что они могут сделать, если мы откажемся?

Кроу все еще не двигается, и я продолжаю говорить:

— Думаешь, жалкая команда исследователей встанет у нас на пути, если мы штурмуем их центр? Черт, брат! Кто придумывает правила, кто определяет сколько нам выпивать, чем питаться и что делать? Они указывают даже, с кем нам вступать в половые отношения и когда… кому разрешено передавать свои гены, а кому нет. Я рассказывал тебе, что на Земле все иначе… почему для нас другие правила?

Кроу по-прежнему спокоен, но я вижу, что мои слова не оставляют его равнодушным.