Торнан-варвар и жезл Тиамат

Пески и барханы сменились пустошами такыров и солончаков. Опаленные солнцем черные камни, кусты пустынной колючки и синего саксаула. Глаза жгло. А вдали уже виднелся темно-серый полог между небом и землей.

– Прятаться!

Торнан с сомнением огляделся по сторонам – ничего подходящего вокруг для укрытия не намечалось.

– Вперед! – прикрикнул проводник.

Вновь пошли низкие барханы, редкие кусты верблюжьей колючки и тамариска. Наконец обнаружили небольшую впадину между камнями. А на горизонте сквозь белесую голубизну небес двигалась серая туча, и в самом деле напоминавшая гигантского дракона с огромной пастью, широко раскинутыми крыльями и уходящим куда-то вдаль хвостом.

Едва они укрылись, как солнце заволокла белесая полумгла, наливающаяся темнотой с каждым мгновением. Они услышали нарастающий рев, словно освободились все семеро ивлиссов, всуе помянутые проводником, и пытаются сокрушить мир в угоду брату своему – Шэтту.

– Надолго это? – спросил Торнан, замотавшись плащом.

– Как получится. Может, на полчаса, может, на полдня…

А с востока накатывала густая серо-коричневая пелена, как исполинская занавесь от барханов до неба. Накатывавший ветер поднимал, завивая змейками, тучи песка. Потом померкло солнце, словно сдутое с неба исполинским дыханием урагана. Злые песчинки непостижимым образом проникали всюду – в ноздри и гривы коней, под одежду, в глаза, вызывая мучительную резь.

Задыхаясь, чихая, Торнан привычно выругался на судьбу, занесшую их в эту пустыню…

…Границу меж степью и пустыней они преодолели на одиннадцатый день после того, как пресекли Ранну. Эта граница не была четкой; просто бесконечная холмистая равнина, по которой они ехали, становилась все более засушливой, каменистой и неприветливой.

Зеленая ковыльная поросль сменялась верблюжьей колючкой и чахлыми кустиками солянки; последние рощицы и кривые деревья исчезли, деревья, изредка попадавшиеся прежде, исчезли. Чаше и чаще попадались пустоши, засыпанные мелким щебнем. И небеса над сухой равниной из голубых становились белесыми. А когда они поднимались на холмы, то на горизонте уже виднелась изжелта-белая полоса песчаного моря.

Путники стояли на вершине бархана, а перед ними простирались волны песчаного моря. Над головой висело залитое солнцем небо, будто огромный купол, на котором не было ни единого облачка. Жар солнца опалял их, будто гнев жестокого бога.

– Это пустыня, – сообщил Чикко несколько стушевавшейся Мариссе. – Тут нет ни деревьев, ни полей, ни душистого мыла…

Амазонка проигнорировала замечание мага.

– Да, наш друг прав, – согласился Торнан. – Но сейчас мы туда не пойдем. Мы найдем оазис и будем там ждать каравана, а может, наймем проводника.

– С чего ты решил, что мы его дождемся? – Марисса наконец отвлеклась от созерцания грозного жаркого моря.

– Тут проходит идрумский караванный путь – один из трех, – вместо Торнана ответил Чикко. – По нему караваны как раз идут в том направлении, куда нам нужно.

– Ты что, бывал тут? – иронически изрекла амазонка.

– Доводилось, представь себе, – подтвердил Чикко, чем вызвал у Мариссы что-то вроде некоторого уважения. А Торнан удивился – раньше его приятель ничего такого не рассказывал. Но это было весьма неплохо – сам-то Торнан попадал в пустыню всего дважды в жизни.

Впрочем, ничего особенно сложного (не считая самой пустыни) им не предстояло. С караваном они дойдут до Китара – Сонского оазиса, в дне пути от которого и стоит тот мертвый город, где в Храме Дающей Воду им предстоит забрать вторую часть жезла.

А купцы тут были нередкими гостями. Гоняли караваны крепких идрумских мулов и двугорбых верблюдов – на продажу. Возили дорогие цветные гхараттские ткани, под благородными именами «белая роса» и «струящаяся вода», которые можно было протащить через женское колечко. Возили лекарственные снадобья, мумие из Рихейских гор, стальные клинки со струящимся вдоль лезвия узором, превосходные доспехи из восточных земель, тисненые кожи и гоблин знает еще что.

Каравана они не дождались, зато им подвернулся проводник – Урам, не первой молодости пустынник, живший в лачуге с женой и выводком детишек. Это было неплохо – человек оседлый и ведомый местным жителям вряд ли мог оказаться помощником каких-нибудь разбойников. И они двинулись через пустыню. Теперь путешественники находились на земле, на которую не претендовало ни одно из царств, ибо тут уже был один безраздельный самодержец – Песок. Глубокие русла, дно которых было сухим большую часть года. Животные здесь были меньше и не собирались в такие крупные стада, как на севере. Больше всего попадалось изящных газелей и антилоп, быстрых созданий, которым нужно было мало корма и воды и которые умели избегать охотящейся ночью большеухой пустынной кошки. Каменистая выветренная земля, сухие кусты и кактусы начали уступать место более песчаной местности, и наконец вокруг до самого горизонта остались одни барханы, уходящие вдаль, как волны в море.