Торпеда для фюрера

– Займитесь, наконец, своими прямыми обязанностями… – раздражённо посоветовал кавторанг.

Но, глянув на постную мину тибетского монаха, которая прописалась на лице волжского татарина, смилостивился и пояснил:

– На НП твой Павел Григорьевич. Наблюдает… – пояснил капитан 2-го ранга ещё раз, хотя вроде как на таком объекте, как «НП», ничего другого и делать нельзя было.

– А… – облегчённо протянул татарин, но с места не сдвинулся: стал озираться, кому бы ещё предложить свою фирменную «болтушку», незаслуженно почитаемую им как замечательное лечебное средство по части гастроэнтерологии.

Следующим по юлдашевскому ранжиру мог быть только Лёвка Хмуров.

Ничего, что вслед за главным инженером «секретки» Юлдашев величал и праздновал, ну и прикармливал по мере возможности, простого воентехника. Лёвка Хмур того стоил. И это было не только его личным мнением.

Собственно, дипломированным инженером воентехник Хмуров по прозванию Левша не был. Как-то не сложилось то ли с институтом в нужное время, то ли с самим этим временем (пять войн и три революции – шутка ли?), а потом уже и не до того было. И среднее специальное образование успел он получить едва-едва, почти что экстерном, что, в общем-то, в «оборонке» никак не праздновалось, но допускалось иногда.

На Руси таких мастеров со времён сказочных называли «Левша». Должно быть, с такой легендарной прозорливостью и назвали его родители Лёвкой. То ли Лев, то ли Лаврентий – этого он уже и сам не помнил, поскольку было давно, в 1891-м. Но Левша из него вышел прямо-таки по Лескову, фольклорный. Искусности необычайной. Привезут из Питера или, как по-новому, Ленинграда какой-нибудь мудрёный эпроновский прибор, который там, или на жутко засекреченном номерном заводе, может быть, и работал исправно, вытворял, чего следует, – а тут, в цеху «Гидроприбора», наотрез упирался. Высококвалифицированные, в синих халатах, руками разводят. Зовут тогда Лёву Хмурова, не инженера, но пайка ради «специалиста минно-торпедных средств». И он точно, как в том анекдоте, с зубилом и «божьей матерью» вмиг… Ну, во всяком случае, в разумные сроки приводит мудрёную хреновину в чувство. Где надо – мигает, чего надо – жужжит да переключает исправно.

В этот раз вроде бы и не звали Лёву «спецы», более того, пожалуй что и не подпустили б к «изделию» перед самым пуском. Но нашёл кок первой статьи Левшу именно там, где и предполагал найти – у бакового торпедного аппарата в позе глубокой сосредоточенности. В случае Хмурова это значило – в ракообразной позе, при которой он чем-то железно поскрипывал и постукивал в голове семиметровой «сигары» с бронзовым гребным винтом в кольце хвостового оперения.

– Лёвка, слушай, болтушка есть, Пал Григорьичу хотел… – начал, было, Юлдашев, постучавшись в тощий зад, потерявшийся в мешковатых матросских штанах.

– Сгинь, уважаемый… – гулко прозвучало откуда-то с другой стороны. – Не до тебя, ей-богу. До точки запуска пять минут ходу…

И тут не повезло заботливому коку. Он тяжко вздохнул и посмотрел на далёкий НП. Да что там увидишь! Еле фигуры опознать можно. Тем более, не услышишь. И, конечно же, не поймёшь, что там на уме у всеми нелюбимого комиссара Овсянникова.

А понял бы – так ещё меньше симпатии бы к особисту почувствовал.