Торпедой - пли!

— Обижаешь, командир! Теперь даже сильней захотелось. Смотри, сколько узнали. Теперь и тебе спокойней будет. Как ты там говоришь? Отполировали красивую версию?

— Что-то мне твое щенячье настроение не нравится. Ты представляешь, скольких ты еще не знаешь мелочей, которые известны любому мальчишке этого времени?

— Да брось, командир. Я теперь им про этот «хейнкель» как заверну, так кто там сомневаться будет? Да и в чем сомневаться? В том, что я русский моряк?

— Не знаю, — Дмитрий Николаевич недовольно уставился на Долгова. — Может, тебе вообще молчать? Давай, ты будешь немым?

— Ну начинается! А давай, командир, я еще буду косым, хромым и недоразвитым? Ну чего ты боишься? Не к немцам же собираюсь! К своим!

Дмитрий Николаевич тяжело вздохнул и согнулся, будто ему на спину взвалили гору.

— Ну смотри, Толик. Если еще и ты мне выкинешь номер, никогда тебе не прощу. Хватит мне плодить вакансии на лодке.

— Не боись, командир! Не подведу!

Полярный день играл лучами солнца в грациозно проплывающих мимо изумрудно-зеленых айсбергах. Определить, день сейчас или ночь, можно было только по тому, в какой стороне светит солнце. Дмитрий Николаевич задрал голову и посмотрел на совершенно не слепящий солнечный диск. Где он? По курсу? Значит, сейчас глубокая полночь. Рядом проплыла льдина с греющимися тюленями. Увидев лодку, они недовольно сползли в воду и облаяли выглядывающих из рубки людей. Море было спокойное и тихое. Хлопья тумана появлялись из ниоткуда и, окутав подводную лодку, следовали за ней, как неотлучные стражники, как бы пытаясь укрыть своего хозяина от посторонних глаз пуховым одеялом, белыми хлопьями. «Дмитрий Новгородский» скользил беззвучно, как призрак, то появляясь из тумана черными округлыми обводами, то исчезая в возникшем на пути влажном облаке. В этом районе они крутились уже сутки. Скоро здесь должен будет проследовать конвой, притягивающий как магнит стаи подводных лодок и самолетов. Но пока было тихо и безмолвно. По времени, так пройдет еще пара часов, а затем где-то здесь разгорятся первые боевые стычки с первыми боевыми потерями. Застывшее море вспорют белые следы торпед, а затаившее дыхание небо расколют дымные следы трассеров и разрывы зенитных снарядов. А пока тишина… «Дмитрий Новгородский» захрипев балластными цистернами, исчез под водой и затаился, ожидая начала представления.

Командир спустился на нижнюю палубу и теперь сидел вместе с Максимом в отсеке гидроакустического поста и смотрел на экран надводной обстановки. Точного времени прохода конвоя над их головой не знал никто, и они постарались прибыть в район к началу суток. Было известно место, где был торпедирован американский пароход, и то, что это произошло утром четвертого июля. И все.

Хронометр показал два часа, затем отмерил еще час, но экран по-прежнему был пуст. Дмитрий Николаевич начинал волноваться. Вызвав штурмана, он принялся его допрашивать:

— А ты уверен, что сегодня четвертое июля? А не пятое или третье?

— Уверен, командир. Мы же еще на острове метеорологов календарь захватили и дату уточнили.

— А время? Время на хронометре сейчас чье? Тоже по немцам выставил?

— Да не переживай, командир. Сутки только начались, еще время есть. Я за другое волнуюсь. Откуда эти координаты взялись?

— В книге указаны.

— А тот писатель, он что, здесь с секстантом сидел и место снимал?

— Ссылку дают на вахтенный журнал другого парохода.

— Да? — с сомнением произнес штурман. — Ну тогда будем ждать.

Стрелка подползла к четырем часам, но экран по-прежнему был пуст. Глядя на то, как терзается командир, Максим неуверенно предложил:

— Кому-то и десять часов — утро.

— В книге сказано — американец был торпедирован ранним утром! — возразил Дмитрий Николаевич.

— Ну я тогда не знаю… — начал полемику Максим и тут же осекся: — Есть!

На обрезе экрана появилось бледное пятно. Оно то исчезало, то, при проходе следующей линии развертки, появлялось слабой блямбой, размером со спичечную головку.

— Не айсберг ли? — навис над экраном командир.

— Айсберги не шумят, — возразил Максим. — А вот какой это кораблик — сейчас посмотрим.

Он повернулся к другому экрану и попытался выделить частоту цели. Поднявшийся горбик плавал в среднем диапазоне. Так мог шуметь и быстро идущий сухогруз, и неспешно вращающий винтами боевой корабль. Но Максим интуитивно склонялся к первому варианту и, немного поглядев на ползущую отметку, в конце концов уверенно заявил:

— Транспорт. Идет в нашу сторону. Сейчас еще немного понаблюдаем, и вычислю точный курс. Это тот, кого мы ждали, товарищ командир?

— Не знаю. В конвой, не считая охранения, входило тридцать четыре судна. Где же остальные?

— Вот и остальные… — ткнул в экран пальцем штурман.

На срезе показались еще две блеклые точки. Когда ждешь и очень хочешь, то, как правило, и помехи превращаются в цели. Но сейчас это были не помехи. И появившийся рядом Максим опытным взглядом определил:

— Тоже транспорта. Идут одной скоростью и одним курсом. Это одна группа, товарищ командир. Это конвой.

Дмитрий Николаевич облегченно вздохнул: