Тортоделка

Тихий плач женщин семейства на церемонии погребения, скорбные лица мужчин. У Марата оказывается было немало друзей и коллег. К своему шоку, выцепила глазом в толпе рыжую мерзавку — Лику. Вся в чёрном, бледная, красные от слёз глаза не прячет под стеклом очков. Тебя его гибель так же не оставила равнодушной. Интересно, почему?

Герман тоже её заметил и, к моему удивлению, полностью проигнорировал. Я держалась за его стальную ладонь и четко следовала из церкви за ним.

— На кладбище тебе ехать не стоит, — настойчиво попросил муж. — Быть там беременной — плохая примета. Поезжай пока в столовую, проверь всё ли там в порядке.

— Уверен? Вдруг…

— Мне в любом случае тяжело, — перебил Гера. — Но я правда не хочу, чтобы ты с ребёнком под сердцем крутилась возле могил, — мягко поцеловал в край губ. — Езжайте с Таней. Мне так спокойней.

— Хорошо, — кивнула и, погладив мужа по щеке, покорно выполнила его просьбу.

Следующие дни после похорон были словно мёртвые. Даже дети Элины тихонько играли в своей комнате, пока мать пребывала в трауре. Свекровь вконец расклеилась и не выходила к нам, как бы мы все не пытались её реанимировать. Потерять сначала мужа, а потом сына — удар сильнее некуда.

Герман походил на свою тень, но всё же что-то пытался делать. Лишь ночью, приходя к нему в комнату, бывало заставала совершенно разбитым, отчаянно сжимающим подушку в руках. Просто молча обнимала его, и голова мужа ложилась на колени.

Спустя месяц после похорон, Герман сообщил, что пока вынужден оставить кондитерскую, так как делами фирмы после смерти брата заниматься больше некому. Муж обещал своему отцу когда-то, что дело семьи продолжит жить и он не даст ему погибнуть, поэтому считал своим долгом сейчас переключиться на семейный бизнес. Я всецело его поддержала. Поэтому на следующие три месяца осталась почти одна. Герман пропадал в отцовской компании, пытаясь вникнуть в свои новые обязанности, и возвращался лишь глубоким вечером абсолютно без сил.

— Я никогда не хотел работать на фирме отца, — печально изрёк он. — Увы, не моё.

— Думаешь, твоему папе бы понравилось такое насилие над собой? — проронила я, мягко массируя его голову и виски.

— Конечно нет. Но бизнес был его детищем, это то, что кормит всю нашу семью уже много лет. Он любил своё дело, растил и был счастлив передать его своим детям.

— Герман, человек должен заниматься не тем, чем приходиться. Это тебя вконец доканает. Поговори со своими родными. Попроси помощи. Я беспокоюсь за тебя, — в ответ на мои слова ребёнок толкнулся. Я улыбнулась, — И наш сын, кстати, меня сейчас поддерживает.

Герман приложиь руку к животу, тоже желая пообщаться с малышом. Снова толчок и довольно сильный, отчего аж охнула.

— Ничего себе, боец, — захохотала я и муж поцеловал в районе пупка.

— Я тебя понял, сынок. Папка что-нибудь придумает.

Течение беременности в последние месяцы шло неспокойно. Давление норовило ввысь, почки шалили, а тело всё время жутко отекало. Я ощущала себя большущим надувным шариком. Работать в кондитерской уже не могла и торжественно передала управление Татьяне, продолжив курировать работу заведения дистанционно.

Моим частым гостем стала Оля, с которой я неплохо сдружилась. Чета Калиных жила неподалеку и поэтому девушка забегала с детьми к нам. Малышня Элины так же радовалась их приезду.

Пока сорванцы громили дом, мы сидели в столовой за чашкой чая и десертом.

— Вижу вы с Герой уже давно семья, но почему-то до сих пор живёте в разных комнатах. Может пора окончательно сдать позиции?

— Может и пора, — поджала неуверенно губы. — Я всё время жду подвоха, не знаю как от этого избавиться. А существование моей отдельной территории, словно защита для меня, мнимое убежище в случае нового апокалипсиса в наших отношениях.

— Викуль, — янтарный взор Оли, серьёзно полоснул до самой сердечной мышцы, — тебе, рано или поздно, придётся решить — простить мужа или уходить. Потому что раздельное жительство — это не семья. Хочешь, чтобы твой сын рос в нездоровой атмосфере?

— Это всё мои страхи, Оль. Мне всё время кажется, если мы снова объявим себя парой, то стервятники опять набросятся на нас. Подставы, подножки и унижения — всё тут же вернётся.

— Пока есть враги вашему союзу и раздельное жильё не поможет. Ты как-то странно мыслишь, Вик.

— В каком смысле?

— Это ваши общие недруги, но вы боретесь с ними по одиночке. Ты любишь своего мужа. И я уверена, что и он тебя. Вы должны взять друг друга крепко за руки и вдвоём дать усиленный и окончательный отпор. Даже втроём.

Всеми фибрами соглашалась с ней.

— А как у вас было с Ярославом? Гера рассказывал, что и вы через многое прошли.

Оля немного замялась и красивое лицо стало ещё серьёзней.