Торжественное открытие (ЛП)

— Я опытный профессионал. — Она закрыла бутылку с водой. — Не думала, что ты позволишь мне зайти так далеко.

— Мы с Цинсом все время играем с Дастином в хорошего и плохого копа. Его мать обычно всегда хороший полицейский, так что нам приходится давать иногда слабину, когда он попадает в беду.

— А Дастин знает об этом?

— С двумя мошенниками вроде нас, конечно, нет.

Ее темные глаза снова вспыхнули. Он ненавидел, когда она превращалась в колючий кактус, как только разговор переходил на его игру в карты.

— Если он не раскусил тебя сейчас, то скоро поймет.

— Мы разберемся с этим.

Они разберутся. Он, Эбби и остальные члены семьи, которую они создали вместе. У Дастина начало лучше, чем у них всех. Это обещание было выковано из стали.

Пегги закусила губу.

— Значит, я должна перед тобой извиниться.

Он приложил ладонь к уху.

— Прости, не расслышал, что ты сказала?

— Я сказала, что должна перед тобой извиниться. Ты что, оглох?

Итак, ее внутренний компас полицейского побеждал каждый раз. Он не мог не восхищаться ею.

— Насколько могу судить, нет. Я прекрасно слышу раздражение в твоем голосе. — Он потянул себя за ухо, она поежилась. — Ты сказала, что «должна». Есть большая разница между должна и делаешь.

Она шлепнула бутылку с водой об стол, обдав его бумаги каплями конденсата.

— Ты не хочешь мне облегчать задачу, не так ли? — Она встала и направилась к двери. Ее мужественные коричневые брюки с ядреной зеленой полосой, идущей от бедра до лодыжки, только подчеркивали ее маленькую, крепкую попку.

Он последовал за ней, желание в нем росло с каждым шагом. Она бросала ему вызов по каждому пункту, и будь он проклят, если это не было таким освежающим.

— Извинения даются нам двоим нелегко, но время не останавливается, когда мы произносим эти слова. Ад тоже не замерзает.

— Извини, — выдавила она, словно точила язык о точильный камень.

— Извини, Мак, — поправил он, выжидая, как она отреагирует.

Она скрестила руки на груди, отчего ее униформа натянулась на груди. Ее грудь могла бы украсить Вегас. Он готов был поспорить, что ее бесила ее большая грудь. Наверное, она их утягивает специальным лифчиком. Он не мог удержаться, представляя, как ее груди будут ощущаться в его руках.

— Послушай, я же извинилась. Чего ты еще хочешь?

Он прижал ладони к двери, запирая ее в клетку. Хотя ее глаза сузились, он не остановился, не отступил. Ему хотелось прикоснуться к ней, вдохнуть чистый аромат ее волос и кожи. Он был выше, и это она видно тоже ненавидела в нем. Он провел пальцем по ее плечу, убеждаясь, что его палец задержался на ее плече, чтобы она поняла, что это не случайно.

— Я хочу, чтобы ты обращалась ко мне по имени. — Она никогда к нему так не обращалась, и это беспокоило его гораздо больше, чем следовало бы.

— Мне больше нравится Мэйвен.

— А мне больше нравится Мак. — Его легкий тон был контрастом с войной внутри него. Его сердце билось сильными толчками.

Она подняла руку, словно собиралась отмахнуться от мухи, опустила их на талию.

— Мэйвен подходит тебе. Мак — это… так можно называть друга. Мы же не друзья.

— Может и нет, но твое сопротивление заставляет меня думать, что ты не так невосприимчива ко мне, как мне казалось. Мне бы хотелось, чтобы между нами все было по-другому, Пег.

— Не называй меня Пег и ничего не думай.

Он наклонил голову, встретившись с ней взглядом. Вокруг ее шоколадных зрачков глаз было кольцо цвета карамели. Напряженная линия в уголках глаз сказала, что она не будет слишком много терпеть ни за пенни, ни за фунт, как всегда, говорил Цинс.

— Я хотел бы остановиться, но это личное, Пег. Настолько личное, насколько возможно. Ты не представляешь, как тяжело было игнорировать тебя.

— Игнорировать меня? — спросила она, будто не делала то же самое.

Его губы изогнулись. Он хотел обвести пальцем ее не накрашенные губы.

— Да, я подумывал, что мы разберемся с тобой на улице. Или заявиться к тебе домой, когда Кит уже спал бы, и зацеловать тебя до потери сознания. Но думал, что ты, скорее всего, наставишь на меня пистолет, поэтому выбрал путь наименьшего сопротивления. — Он протянул руку и провел ладонью по ее подбородку, прежде чем она успела отдернуть голову. — До безумствующего лося. Ты снова засела у меня в голове. Я устал от попыток отгородиться от тебя. Даже в свои лучшие дни не могу выбросить тебя из мыслей.

Что-то жидкое промелькнуло в ее темных глазах, прежде чем появился и исчез проблеск страха.

— Это неуместно. Я здесь по официальному делу.

Ему хотелось в отчаянии хлопнуть ладонью по двери.

— Мне плевать на уместно или нет, и мне все равно, по какому делу ты здесь, — он дотронулся до кончиков ее коротких, как у мальчика-пажа, волос. — Господи, как же мне не хватало твоего настороженного взгляда. Я всегда удивлялся, как мне, снимая с тебя столько слоев, заставить тебя открыться мне. Мне показалось, что это невозможно, когда ты лично встала против меня на заседание городского совета. — Даже сейчас рана горела, была горячей и болезненной.

Она вцепилась обеими руками в свой полицейский ремень.

— Я делала свою работу!