Торжество долгой ночи

Нина подступалась к картинам робко, совершая несмелые мазки. Пребывая в смятении, она не совсем понимала, что именно собиралась сказать миру через полотна. На первых порах ее вдохновляла Агнес – жизнелюбие тетушки окрыляло, но, когда пришло время Агнес вернуться в место, ставшее ей в последние три года новым домом, Нина потеряла яркие краски.

С поддержкой Грея из-под кистей выходили картины величественного характера в темно-синих тонах, одновременно выражавшие как духовную силу и стойкость, так и разочарование демона в любви и бессмертии. Впрочем, когда Грей не скупился на эмоции, будь то радость нахождения в компании Нины или ярость, вызванная неудачами, он напоминал вихрь багровых штрихов.

Кай долго отпирался от портрета, ссылаясь на свое уродство, в итоге эта картина стала о жизни, смерти и перерождении. За интересными чертами Кая Нина видела историю о том, что даже в самом последнем мерзавце могут проснуться чувства.

Но когда они проснутся в ней самой?

Насыщаясь новыми эмоциями, Нина испытывала какую-то неполноценность. Словно в душе не хватало небольшой, но очень значимой детали.

Что-то, о чем она не могла рассказать на холсте.

Так, в практически маниакальных попытках обрести свою целостность, Нина закончила серию картин. Она ни за что бы не решилась на собственную выставку, но сработала предприимчивость Кая. Парень не на шутку воодушевился идеей, что Порт-Рею стоило увидеть произведения Нины Стелманис, и немедленно взялся за приготовления. Зал Центра искусств заполнили новые полотна, а открытие выставки – неравнодушные горожане и даже гости издалека.

По такому случаю Нина выбрала нарядное платье, надеялась, что идеальный внешний вид поможет заполнить пустующее внутри пространство. Однако недостающая часть души назойливо напоминала о себе, не прельщенная ни красивыми тканями, ни дорогими духами.

Горя в этот вечер стремлением на время забыть о разразившейся внутри бездне, Нина отдала всю себя общению с собравшейся публикой. Волнение стихло, забылось в ходе оживленной беседы. С несвойственной энергией и энтузиазмом Нина обсуждала надуманные смыслы картин, когда сквозь толпу вдруг заметила высокого мужчину в белой рубашке и с узлом черных волос.

Он одиноко держался в стороне и не сводил с Нины карих глаз. Встретившись взглядом, слегка улыбнулся, заставив сердце биться с бешеной частотой. Нина встревожилась за рассудок, не доверяя злому наваждению.

Но Джеймс был так красив.

Она отвернулась против воли и больше не пыталась найти его взглядом. И ни на минуту не прекращала думать о нем.

Очень быстро от шумных разговоров и не менее шумных мыслей голова пошла кругом, в зале стало тесно и душно. Нина попросила Кая отвезти ее домой и, тепло расставшись с гостями, покинула выставку.

Темное небо сыпало снегом в морозной тишине, печальное зимнее время было в самом разгаре. Город у подножья холма спрятался за мутной мглой снегопада, рассеянные огоньки манили домой. Придя в чувство под действием стылого воздуха, Нина начала сердиться на Кая за нерасторопность.

Но звучание знакомого голоса выбило из нее всю злобу.

– Подвезти?

Позади стоял Джеймс. Кая нигде не было видно, задерживался он явно неспроста.

Изумленная неожиданностью, Нина не смогла отказать. Девушка старалась дышать ровнее, чтобы скрыть разливающееся в груди беспокойство, но, казалось, чем больше она бодрилась перед мужчиной, тем все более явными становились ее попытки утаить смущение.

Дорога тянулась в неловком молчании. Нина не знала, с какой целью Джеймс прибыл в Порт-Рей, и повода для разговора не находила. Она отвлеклась на окно, гоня панику прочь, однако пульс продолжал безудержно колотить в висках набатом, сотрясая руки и выдавая взвинченное состояние.

Джеймс остановился у дома, вышел из машины вместе с Ниной. Поначалу можно было подумать, что она задержалась рядом с ним из чувства уважения, но как только их взгляды вновь пересеклись, поняла, что глупо притворяться, будто им нечего друг другу сказать.

– Возвращаться стало привычкой? – осторожно начала Нина.

– Я дал тебе время остыть, но уходить не собирался.

Они смолкли, уступая окружающему затишью. Не решались ни попрощаться, ни выговориться.

– Если пригласишь на чай, я не откажусь, – вдруг бросил он с деланой небрежностью.

– Смело, – Нина скрестила руки на груди, криво усмехнувшись.

– Стоило попытаться, – губы Джеймса сложились в улыбку, окончательно растопившую сердце.

Нина вглядывалась в его игривое лицо, ощущая, как глухая пустота внутри затягивается и расцветает весной. Все это время Джеймс был недостающим элементом ее жизни, и если Нина прогонит его вновь, то уже не сможет себе этого простить.

Рядом с ним ей хотелось становиться лучше. Хотелось оживать.

– Если вздумаешь меня поцеловать, возможно, я не стану сопротивляться.

– Заманчиво.

– Ты думаешь оскорбительно долго.