Торжество незначительности

Я уже рассказывал о последней встрече Алена с матерью возле бассейна во время каникул. Ему было тогда десять лет. И шестнадцать, когда умер отец. Через несколько дней после похорон он вынул фотографию матери из семейного альбома, вставил ее в рамку и повесил на стену. Почему в его студии не было никакой фотографии отца? Не знаю. Это нелогично? Разумеется. Несправедливо? Несомненно. Но это так: в его студии висела единственная фотография — фотография матери. С которой он иногда разговаривал:

Как производят на свет извинял

- Почему ты не сделала аборт? Он не разрешил?

Голос с фотографии обратился к нему: — Ты этого никогда не узнаешь. Все, что ты сочиняешь обо мне, это всего лишь волшебные сказки. Но мне нравятся твои сказки. Даже когда ты делаешь из меня убийцу, которая утопила в реке молодого человека. Мне все нравится. Продолжай, Ален. Рассказывай. Сочиняй! Я слушаю.

И Ален сочинял: он представлял себе отца на теле матери. Перед совокуплением она его предупреждает: «Я не приняла пилюли, осторожнее!» Он ее успокаивает. И она безо всякой опаски занимается любовью, затем, увидев, как лицо мужчины накрывает волна сладострастия, кричит: «Осторожнее! — потом: — Нет! нет! не хочу!» — но лицо мужчины становится все более красным, красным и омерзительным, она пытается сбросить отяжелевшее тело, которое еще крепче прижимается к ней, она отбивается, а он стискивает ее все сильнее, и внезапно она понимает, что это не ослепление, вызванное возбуждением, а его воля, холодная, продуманная, а у нее даже больше чем воля: это ненависть, еще более свирепая оттого, что битва проиграна.

Ален не в первый раз представлял себе их совокупление; оно завораживало его и заставляло предположить, что каждое человеческое существо есть слепок той секунды, в которую был зачат. Он встал перед зеркалом и принялся рассматривать свое лицо, пытаясь отыскать на нем следы двойной ненависти, породившей его: ненависть мужчины и ненависть женщины в момент мужского оргазма; ненависть существа мягкого и физически сильного соединялась с ненавистью существа решительного и физически более слабого.

Он подумал, что плодом этой самой двойной ненависти мог оказаться только такой вот извиняла: он был мягким и добрым, как отец, и оставался непрошеным чужаком, каким представлялся матери. Тот, кто является одновременно мягким человеком и непрошеным чужаком, повинуясь неумолимой логике, обречен извиняться всю жизнь.

Он посмотрел на лицо с фотографии и вновь увидел побежденную женщину, которая в мокром платье садится в машину, незамеченной проскальзывает мимо каморки консьержа, поднимается по лестнице и босиком входит в квартиру, где и останется до тех пор, пока непрошеный чужак не выйдет из ее тела. Потом, несколько месяцев спустя, бросит их обоих.

Рамон прибывает

на коктейль в крайне

дурном настроении

Несмотря на сострадание, которое Рамон почувствовал в конце их встречи в Люксембургском саду, он не мог изменить того обстоятельства, что Д'Ардело принадлежал к неприятному ему типу людей. И это притом что у них имелось нечто общее: стремление восхищать окружающих, поразить их каким-нибудь забавным наблюдением, покорить женщину, да так, чтобы все это видели. Хотя Рамон вовсе не был Нарциссом. Он любил успех, но боялся вызвать зависть, ему нравилось, чтобы ему поклонялись, но он избегал поклонников. После того как ему нанесли несколько чувствительных ударов, его сдержанность превратилась в стремление к одиночеству, особенно это ощущение усилилось с прошлого года, когда ему пришлось присоединиться к скорбному братству пенсионеров; нонконформистские высказывания, прежде его молодившие, теперь, несмотря на обманчивую внешность, делали из него личность неактуальную, старомодную, иными словами, устаревшую.

По этой причине он и решил пренебречь приглашением на коктейль бывшего коллеги (еще не вышедшего на пенсию) и переменил свое решение лишь в самый последний момент, когда Шарль и Калибан поклялись, что только его присутствие сделает сносной их миссию, которая все более им докучала. Тем не менее явился он слишком поздно, гораздо позже того, как один из гостей произнес речь во славу хозяина. Квартира была битком набита народом. Не зная никого из присутствующих, Рамон направился прямиком к длинному столу, за которым двое его приятелей разливали напитки. Стремясь прогнать дурное настроение, он обратился к ним со словами, призванными имитировать пакистанскую тарабарщину. Калибан ответил ему аутентичной версией той же тарабарщины.