Торжество справедливости

– Правильно, двадцать один. Но одна награда положена Цой Тану. Ещё две – миледи и профессору Сартре. А ведь ещё одна осталась…

– На всякий случай? – предположил граф.

– Ещё чего! Просто я хотел сообщить Бульке о представлении его к награде в более торжественной обстановке, когда он будет лежать на электрических проводах…

“Да-а?! – не поверил риптон. – А что я с вашей наградой буду делать?”

– Да что хочешь! Хоть сам носи, хоть на моей груди…

“Понятно! Все себе да себе! – возмутился Булька. – Сам буду носить! Закатаю в самый толстый слой и буду тебя им царапать при нужде!”

– Вот для этих целей награды ну никак не предназначены! А ты чего стоишь? – обратился я к заинтересовавшемуся моим непонятным ответом Цой Тану. – Тебе сегодня вместе с Николя предстоит важная задача – целую ночь имитировать нашу пьяную попойку в номере. Так что ложись поспи часик. Наберись сил. И не падай духом – с Амалией я переговорю лично. Дай сюда крабер! Давай-давай! Вот я его в руке держать буду. И ложись! А мы…

“Не мешало бы душ принять перед большой нагрузкой!” – твёрдо посоветовал Булька.

– Согласен! Всегда готов! – согласился я и принялся не спеша раздеваться. Но в тот же момент раздался сигнал вызова на крабере графа Шалонера. Пришлось отвечать: – Слушаю вас очень внимательно!

– Кто это?

У меня пред мысленным взором сразу же предстало недовольное личико виконтессы. И то, как она в недоумении хмурит свои идеальные брови.

– Барон Артур Аристронг к вашим услугам, о прекрасная Амалия!

– А где Луи?

– Как?! Разве он вам ещё не позвонил?!

– Нет, а что случилось?

– О! Ничего страшного. Даже наоборот, только приятные новости. Сегодня мы так удачно продали вина и коньяк, что сразу же решили перезвонить моему отцу. И он тут же дал обещание загрузить корабль графа Шалонера под самую завязку. Вот Луи и бросился в полет сломя голову. Уж так ему хочется побыстрей насобирать деньжат на предстоящую свадьбу…

– Так он что, улетел без меня?!! – возопила разгневанная и брошенная невеста.

– Да он и в мыслях не имел подвергать вас длительному и трудному путешествию из-за каких-то торгашеских дел…

– Ммг! – раздалось возле моего уха. Кажется, девушка слишком расстраивается из-за пустяков? Иначе зачем так мычать? – А почему он мне не перезвонил с этого крабера?!

– Так ведь аппарат-то мой! – по-простецки пояснил я. – Я ему давал на время. А у него на корабле вроде старый был. Вот он и хотел позвонить уже перед лунманским прыжком. Может, забыл в суете предстартовой подготовки? Или неисправность какая в крабере?

– Барон! Передайте этому… ммг… если он вам позвонит, то передайте: я его видеть больше не хочу!!! И растерзаю как… как!..

– Ну зачем же так? – стал укорять я девушку, еле сдерживая смех от такой её гневной непоследовательности. – Прежде чем растерзать, надо вначале хотя бы увидеть. Потом поймать. Потом приласкать, а уж потом… Он, между прочим, старается только лишь с мыслями о вашем счастье. А вы так плохо оцениваете его старания.

– Но как же он посмел улететь без меня?!

Амалия рыдала уже взахлёб. Я даже испугался, что слишком уж нафантазировал с полётом. Попытался утешить:

– Это же ненадолго: неделя, максимум две – и вы снова вместе!

В ответ рыдания только усилились, раздался непонятный треск – и крабер отключился навсегда. Я виновато развёл руками и примирительно глянул в сторону стоящего в дверях спальни Цой Тана. И столько обвинения читалось в его глазах, что я потерял свою знаменитую выдержку и стал оправдываться:

– Зато теперь целую ночь звонить не будет…

Но бедный граф Шалонер лишь с беспредельным фатализмом махнул рукой и ушёл в спальню делать вид, что отдыхает по приказу командира.

“Вот такая ваша воинская служба! – констатировал Булька в моих мозгах. – Никакой личной жизни! И ты меня ещё уговариваешь на эту каторгу?! Нехорошо, нехорошо…”

“Ну вначале всегда трудно, – парировал я, продолжая раздеваться. – Зато потом: звания, награды, приключения, почёт, слава, фанфары…”

“А кому и урна с прахом! – с ехидством воспользовался моей паузой риптон. – Разве что порой приклеят на урну Изумрудный Листок. И родственники с гордостью будут показывать на награду пальцем, хвастаясь перед друзьями и соседями. А в мыслях между тем прикидывая: за сколько можно продать этот Листок, если вдруг приспичит”.

“Слушай! Пацифист деланый! – Я чуть не заорал вслух. – Твои шутки начинают переходить все границы! Мои друзья гибли не для того, чтобы глумились над их памятью и прахом! А для того, чтобы остальным людям жилось легче без окружающей их мрази! Чтобы простой люд мог радоваться солнцу, любить и продолжать род человеческий. И не только ради романтики они поступают на службу! И не только из-за фанфар и чисто условных наград! Лишая себя при этом спокойной жизни, семьи и счастья иметь и воспитывать детей. Они полностью отдают себя на борьбу со злом, и никто не имеет права опошлять или осмеивать их выбор! Ты слышишь меня?! Никто!!!”