Торжество Ваала

Собрание выражает надежду, что управа постарается изыскать эту возможность и опять разрешает ей отпустить «уполномоченным» три тысячи рублей на необходимый ремонт здания. Проходит еще год, и управа опять докладывает собранию, что «немало было потрачено ею сил. энергии и благих пожеланий» (главное, «благих пожеланий!») на ремонт этой, постройки, и тем не менее, потолки ее грозят обрушением, в крыше течь во множестве мест, «стены имеют движение», печи расстроены, холод изрядный, а потому необходим-де новый ремонт, и перестройка больницы обойдется приблизительно до трех с половиною тысяч. Покорное большинство баранов земского собрания и на сей раз утвердило представление управы. Таким образом, тянулась эта земско-управская «сказка про белого бычка» в течение многих лет, к особому удовольствию Ермолая Касьянова и Пьеро Семиокова. неукоснительно получавших к тому же каждый раз от собрания «выражение признательности и благодарности». Но вот, после долгих лет, чужая земля под больницей была наконец приобретена, чуть не за десятерную цену, в собственность земства, и по этому поводу управа предложила собранию переделать больницу заново, на что-де потребуется кредит, в размере, приблизительно, 4 300 рублей. Собрание опять согласилось и заранее уже благодарило «уполномоченных» за их «готовность» и на сей раз послужить своим трудом и опытностью на пользу земского дела. А на следующий год желтогорский земский врач в отчете своем докладывал собранию, что лечебница, переведенная в новое помещение, стала в эту зиму, как и нужно было ожидать, еще хуже, нежели была прежде: воздух в ней, несмотря на устроенную вентиляцию, до невозможности плох, потому что стены этого старого, перестроенного здания давно уже успели впитать в себя всевозможные больничные запахи, а с ними и миазмы, благодаря чему, конечно, и появились знакомые уже по прежней лечебнице — рожи, пиемия и случаи заражения тифом в самой больнице. Многие больные только поэтому не могли-де быть принимаемы, другие же болезни затягивались в своем лечении, и вообще, лечебница настолько-де плоха, что существование в ней еще одну зиму становится решительно невозможным. Как только пойдут, бывало, дожди, ветра и холода, в больнице начинается борьба с этими врагами. Везде дует, любой паз стены до того дурно проконопачен, что свободно впускает палец и отклоняет пламя свечи или дым папиросы; больные тщетно ищут такого места, где бы не дуло, и не находя покидают лечебницу, — «но мы-де усердно топим, и холод не так чувствителен»; ветер же хотя и свободно гуляет по всем палатам, — «но это способствует вентиляции здания и пока еще терпеть можно»; больные не вылезают из-под собственных шуб и полушубков, которые врач поневоле должен им оставлять «против правил». Когда же к холоду и ветру присовокупляется еще новый враг — продолжительный или проливной дождь, то в палатах нужно ставить ванны и тазы для сбора дождевой воды, льющейся сквозь потолки; кровати сдвигаются со своих мест, чтобы не мочило лежащих на них больных, и врач, совершая свои визитации, должен искусно лавировать между сдвинутыми койками и капелью. Оказывается, что крыша никуда не годна и требует капитальной перестройки. Однажды, после обеда, когда больные отдыхали, вдруг затрещали стены и потолок, и сверху посылались-земля, песок и мусор. Больные, кто только мог, вскочили и бросились вон, остальные же лежали и ждали себе конца: но, к счастью, дело на этот раз ограничилось тем, что из средней палаты выперло три бревна в угловую, а в угловой три же соответственные бревна — на улицу. Две недели, пока управа не исправила повреждений, врач с опаской ходил по стенке, а больные кучились на сдвинутых койках по углам, в местах относительно более безопасных. Но вот, наступила зима, и в больнице стало возможно с успехом морозить волков; температура в палатах падала до нуля и ниже, в аптеке стыли масла, а в приемной врача из-за лютого холода нельзя было заниматься приемом больных. Кроме того, все печи растрескались от усиленной топки, и потому каждый раз, пока не разгорятся дрова, во все печные щели начинало дымить, и в палатах свету Божьего не было видно. Больничного хозяйства не было, существовал, правда, подрядчик, но без контракта и безо всякого даже условия, который поэтому и поставлял припасы — какие и когда ему угодно, выводя, вместе со смотрителем и провизором, за все, про все «аптекарские цены», а больным есть было почти нечего, погреться негде и нечем, ходить не в чем, так как халаты от ветхости обратились в дырявые лохмотья, а носильное и постельное белье до того обветшало, что годилось разве на корпию. И за все эти удобства, за содержание в больнице, взималось земством по 57 копеек в сутки с человека, а управа на медицинскую часть в уезде выводила по 20 000 рублей в год в своих отчетах и сметах. [9]

В таком-то «образцовом» состоянии находилась эта больница, когда отец Никандр привез в нее Тамару.