Торжество Ваала

После обеда последовал нарочно устроенный для учительского «персонала» сюрприз. Любезный хозяин пригласил всех гостей своих в залу, где следы давешнего заседания были уже прибраны, стол отодвинут к стене, скамейки и стулья расставлены вдоль стен по своим местам, — и здесь приятно удивленным учительским очам предстало зрелище рождественской елки, блиставшей посреди залы огнями парафиновых свечек и увешанной позлащенными орешками, яблоками, тверскими мятными пряниками, в виде стерлядок колечком, и пряничными котами с наклеенными картиночными мордочками. Гости показывали вид восхищения и, по предложению Агрономского, составили «дружный хоровод» вокруг елки, с песнями и плясками. Танцевали учителя и жидочки с учительницами и акушерками, усердно выплясывая весь вечер и кадрили, и вальсы, и «польки-трамблян», под детскую музыку «аристона», нарочно привезенного с собой Пихимовским, которому доставляло большое удовольствие вертеть его ручку. Учителя плясали усердно, но медвежато, сутулясь и как бы бодая воздух склоненной вперед головой, причем особенно много и громко топали в такт своими толстыми подошвами. Жидочки же, напротив, старались танцевать на цыпочках и показывать в легких, «деликатных» приседаниях коленками свою «изъячную грацию» и «сшамаво непринужденнаво веселостю». Один только кашлатый угрюмо сидел все время в углу, скрестив на груди руки, или многодумно пощипывая свою бородку и тем показывая грустное презрение к такому малодушному препровождению времени, когда жгучие вопросы «общего дела» и проч. и проч. требуют особого напряжения гражданской скорби и мысли.

Наконец и сам Ермолай Касьянов не выдержал: воодушевившись несколькими стаканами крепкого пунша, до цвета пунцового пиона в лице, и бестолково замешавшись в каре между танцующими парами, он расчистил себе место и прошелся по зале, помахивая ситцевым платочком и отбивая трепака каблуками, чем и заслужил единодушные аплодисменты земцев и общее «браво». «Ходи ты, ходи я, ходи милая моя!» — подпевал он себе говорком и передергивая плечами и подмигивая глазком на барышень:

Ходи изба, ходи печь
Хозяину негде лечь!

— Брраво, Ермолай Касьянов! Валяй во всю! — поощрительно ревели ему земцы. — Бррраво-о! Урра-а!!! — подхватывала вслед за ними вся остальная публика.