Торжество жизни

Петренко уходит, но через несколько минут возвращается. - Пора, пора, спать! Еще раз повторяю: перед сном в комнате разбрызгать кедролин, проверить противомоскитный полог. Сетку с окон не снимать. Таня отвечает по-военному: - Есть, товарищ начальник! Но она еще долго не уходит. Пятый участок просит прислать вертолет скорой помощи - произошел несчастный случай; группа три - Миша Абраменко - уже неофициально рассказывает о делах, расспрашивает о Лене.

Но вот, наконец, рабочий день окончен. Два часа ночи. А завтра снова подъем в шесть. Снова напряженная работа в лаборатории... и снова неудачи!..

Таня тщательно прикрыла за собой дверь и вышла на улицу. Темно в поселке, лишь в одном доме окна освещены ярко. Сквозь частую сетку силуэты людей кажутся расплывчатыми. Лена все еще в лаборатории, завтра ее не добудишься, а ведь ей дежурить в радиорубке с шести.

- Лена! Пора! - кричит с улицы Таня Снежко.

Комары, мошкара, ночные бабочки бьются о металлическую сетку. Их тысячи. И между ними, вероятно, есть такие, укус которых может оказаться смертельным.

- Лена! Пора!

- Сейчас, сейчас, Танечка! Попался такой комар, которого я еще не видела. Подожди минутку.

В сетку окна вставлена сетчатая труба. Она разделена на несколько рукавов, оканчивающихся клетками с белыми мышами. Нужно выждать момент, когда в сетчатую клетку влетит один-единственный комар, а если влетит больше - выбрать одного и дать ему возможность укусить мышонка.

Кропотливая, неблагодарная работа. Нужно произвести тысячи опытов лишь для того, чтобы сообщить так, как сообщил час назад третий участок, - "вирусоносителем не является".

Но вот, наконец, Лена поймала комара, перекрыла трубопровод и вышла. Через несколько минут девушки лежат на койках под густым пологом. Третий час ночи. Они устали за день, но сон не приходит.

Пятнадцать дней экспедиция бьется над тем, чтобы определить возбудителей и вирусоносителей "болотницы", но пока что успехов не видно. Есть жертвы: заболел научный работник пятой станции - добродушный дядя Миша. Он категорически отказался "эвакуироваться в тыл", как все здесь называют Златогорск; даже сейчас, когда дядя Миша с трудом произносит слова и не может подняться без посторонней помощи, он пытается шутить и производит над собой непрерывные медицинские наблюдения. А сегодня, после нескольких дней затишья, вновь эта вспышка на девятом участке...

- Лена, девятый участок эвакуируют.

- Да ну? Что же делать? Танечка, ну что же делать?.. Ведь это уже третий участок... Ведь так же нельзя... Мы срываем работу целого округа.

- Да, - вздыхает Таня Снежко. - Ну, спи, Лена, нам уже скоро вставать.

...Спят две девушки в поселке, который еще не обозначен на карте. Больной вирусолог дядя Миша в сотый раз ставит себе термометр и, приподнявшись, с трудом пишет в истории болезни: "Пульс - 50". Ярко светятся окна лаборатории, где четыре человека буквально валятся с ног, но проводят исследования, которые вновь окажутся неудачными...

А мимо поселка на больших скоростях проносятся тяжелые грузовики. Лучи фар выхватывают из темноты яркожелтый прямоугольник с черной надписью:

ОСТАНОВКА ЗАПРЕЩЕНА!

Глава VI

ПРОФЕССОР КЛИМОВ

"Микробиолог должен знать все?"

Когда Степан Рогов впервые вошел в лабораторию профессора Климова, он вспомнил эти слова, сказанные Колей Карповым давным-давно в маленьком домике по Гоголевскому переулку.

Перед Степаном открылась дверь, и он не мог понять, куда же, собственно, входит. Сложные аппараты путаницей проводов, блеском никеля, голубоватой прозрачностью стекла, приглушенным жужжанием трансформаторов подсказывали, что это - лаборатория физика, исследующего глубочайшие тайны материи. Когда опустились темные занавеси на окнах и в газотронах вспыхнуло призрачное желто-фиолетовое сияние, показалось; вот произойдет чудо - невидимая пляска электронов станет явью, на дне стеклянных сосудов заискрится, переливаясь всеми цветами радуги, таинственная жидкость, мечта многих поколений алхимиков - "эликсир жизни".

Но спокойный, чуть хрипловатый голос произнес: "Садитесь, больной!" - и очарование прошло.

Нет, в лаборатории не было чудес. Здесь был строгий математический расчет, здесь было царство науки, мир точных законов, неумолимых фактов. Длина серебристого проводничка и цвет сияния газотрона, наклон рентгеновских трубок и возраст больного - все это составляло звенья единой цепи.

В лаборатории не было чудес, но здесь простым поворотом рукоятки можно было превратить целебное излучение в разрушительные смертоносные лучи. Нужно только избрать середину, создать такие условия, чтобы разрушались болезнетворные раковые клетки, но организм не пострадал. И здесь скрещивались и переплетались интуитивное чутье врача-диагноста с холодной расчетливостью экспериментатора-физика.

Маленький сухонький старичок в больших ротовых очках, в белоснежном халате и такой же шапочке повторил еще раз:

- Садитесь, больной!