Торжество жизни

Профессор уже не мог указать конкретных способов действия, но те пять лет, в течение которых он готовил Степана к научной работе, не пропали даром. Теперь, прежде чем начать какой-либо эксперимент, Степан старался представить, что предпринял бы в таком же случае профессор Кривцов, старался найти в своей памяти какую-нибудь аналогичную работу, проведенную под руководством Ивана Петровича. Ему стало понятно, почему профессор Кривцов так строго добивался безукоризненности проведения опытов, которые казались Степану примитивными и ненужными: всякий сложный эксперимент, как правило, включал в себя ряд простых, но требующих острой наблюдательности и навыка в их проведении.

Мысль еще цеплялась за виденное, слышанное, за цитаты и формулировки, как цепляется за спасательный круг человек, не умеющий хорошо плавать, но Степан уже начал вырабатывать в себе творческое дерзание, пытаясь каждое явление рассмотреть под совершенно новым, необычным углом зрения. Всякий раз он вспоминал о работе профессора Зернова: исключения дают начало правилам.

Когда-то давно Кривцов упомянул о «переживающих тканях», но упомянул загадочно, неопределенно. Ну зачем нужна «переживающая ткань», если точно установлено, что вирус не воспринимается организмом, включающим эту ткань?

Опыт прививки вируса Иванова на «переживающих тканях», как и следовало ожидать, оказался неудачным. Проще всего забыть об этом опыте и заняться чем-либо другим. Но Степан повторяет его вновь, — ему кажется, что в словах Ивана Петровича был какой-то определенный намек.

И вновь Степан Рогов склоняется над стеклянной банкой, наполненной мутноватой жидкостью. Сложная система питательных трубок поддерживает в этой жидкости отрезанный палец это и есть «переживающая ткань». Человек умер, но частица его живет, она выполняет свойственные ей функции, ее клетки могут размножаться… Но может ли болеть эта частица? Да, может и болеть: один из способов изучения рака заключается в том, что вырезанную опухоль выращивают в искусственных средах.

— Мог ли данный организм заболеть болезнью Иванова? спрашивает Степан и сам себе отвечает: — Мог.

— Как бы проявилась болезнь на этой частице организма?

— Поверхностный слой, видимо, подвергся бы изменению, получил бы специфическую мраморную окраску.

— Мог ли этот участок кожи быть тем пунктом, откуда началось распространение инфекции?

— Видимо, да. Ведь профессор Климов рассказывал, что врач Владимир Введенский ввел себе водный раствор чешуек кожи больного в предплечье руки, а мраморной окраской покрылось все тело.

Степан дискуссирует сам с собой, а в окна лаборатории вползают синие сумерки, о стекла бьются дождевые капли, монотонно тикают часы.

Наконец, он зажигает электричество. У него уже выработался рефлекс: темнеет — значит семь часов, сейчас придет Коля.

Однако в тот день Николай задержался. Он пришел только в десять и, не снимая плаща, сел, печально склонив голову на руки.

— Таня заболела.

— Таня? — Степан вскочил с места и подбежал к другу. Откуда ты знаешь?

Коля протянул Степану сложенный вчетверо листок бумаги. Миша Абраменко писал:

«Вчера Таня заразила себя вирусом „болотницы“. Сегодня она уже не в состоянии двигаться. Ты представь себе, Николай, нашу Таню: она бледна, как мел, она лежит на койке неподвижно, с трудом шевелит губами и спрашивает лишь об одном — как идут исследования.

Эх, Коля, какая тебя девушка любит! Гордиться должен! Ведь это она раскрыла тайну „болотницы“! Инфекцию переносят болотные крысы: заразны их кровь, трупы, выделения. Мы установили, что заразное начало „болотницы“ нестойко — разлагается на воздухе за несколько десятков минут, поэтому-то заражение и происходит лишь по ночам, когда крысы выползают из убежищ. Но самое главное — найден вирус. Через час после заражения в Таниной крови мы обнаружили вирусные диплококки. Через два часа они исчезли. Куда? Неизвестно…»

Степан не дочитал письма. Он схватил Колю за плечи так, что тот вздрогнул:

— Коля! Брось грустить! Таню вылечим! «Болотница» — не смертельная болезнь. Но ты только подумай: может быть и вирус Иванова точно так же переходит в невидимую форму?

Николай вздохнул:

— Да, может быть и вирус Иванова… Но ведь нужно найти ту стадию, когда он виден… Вот Таня смогла… Он вдруг заговорил горячо и быстро: