Тосканская графиня

Он знал про ее убеждения: она считала, что каждый, кто работает на земле, должен иметь право ею владеть, а не оставаться простым арендатором. Но в нынешней ситуации Лоренцо, граф де Корси, нес полную ответственность за состояние дел на всех фермах, за все строения и жилые дома поместья. Как и все остальные, это поместье функционировало в соответствии со старой системой, так называемой медзадрией: хозяин обеспечивал крестьян землей, орудиями труда, механизмами вместе с их ремонтом и обслуживанием в обмен на половинную долю всей полученной с земли продукции. Один раз в год принадлежащий помещику оливковый пресс находился в общем пользовании, а перед войной Лоренцо оплатил подведение ко всем домам деревни электричества и водопровода.

– Может быть, настало время менять эту систему? – рассеянно, как бы мимоходом заметила София.

Лоренцо внимательно посмотрел на жену.

– Со своими фермерами и рабочими я обхожусь вполне справедливо, – сказал он.

– Я знаю, но…

– О чем это ты? – все так же пристально, но теперь озадаченно глядя на нее, спросил Лоренцо. – Мы же с тобой решили, что переменами займемся, когда закончится война. Ты это прекрасно знаешь. С тобой все в порядке?

– Разумеется.

– Мне кажется, ты… хотя я не вполне уверен… несколько в растрепанных чувствах.

– О, ради всего святого, – почти раздраженно откликнулась она, – какое это имеет значение?

– София, что с тобой происходит в последнее время? То, глядя на тебя, не налюбуешься, а то, кажется, готова мне голову откусить.

– А ты у нас, наверно, все время ангел, не так ли? – с вызовом проговорила она, хотя в его взгляде светилась такая нежность, что ей захотелось плакать. – Вечно дерганый, раздражительный. Тебя почти не бывает дома, а когда ты здесь, то какой-то чужой. Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что у тебя появился кто-то на стороне.

Он улыбнулся, и она распалилась еще больше.

– Ты же никогда не говоришь, что делаешь, куда уходишь, с кем встречаешься. Ни словечка! Что мне прикажешь думать?

– Лучше тебе не знать, чем я сейчас занимаюсь, так безопаснее. Впрочем, ведь и ты тоже в последнее время какая-то вся в себе, разве нет?

Она чувствовала, что предательски краснеет, и ей захотелось рассказать ему про англичанина, попросить его помощи.

– Все шушукаешься по углам с кухаркой, – добавил он. – Кто-то трезвонит тебе по ночам.

– Только один раз. Только один, а теперь я вообще не могу дозвониться до матери. И беспокоюсь, что с родителями там что-то случилось.

– Как только вернусь в Рим, загляну к ним.

– Когда едешь?

– Послезавтра. Выезжаю рано, но сегодня весь день буду здесь. Вот только съезжу на фермы и сразу вернусь, и целый день проведем вместе, а может, и завтра тоже. Надеюсь, ты подобреешь. Правда?

Нет, хотелось сказать ей. Не сегодня. Если сегодня, то лучше ей не станет.

– Сейчас, – сказала она, желая сменить тему и получить возможность уйти, – мне надо съездить кое-куда по делам. Я возьму наш фургончик, если там еще есть бензин.

– Это обязательно? Бензина у нас и так мало. Может, лучше возьмешь тележку с осликом?

– Дело касается моей картины…

Она помолчала. Сердце ее сжалось, и София подумала, далеко ли она зайдет в своей лжи мужу. Заметил ли он ее виноватый вид?

– Думаю, надо заказать для нее раму. Не хочется, чтобы она отсырела.

– А-а… Так ты ее закончила. Вот и прекрасно. Правда, похоже, скоро пойдет дождь. Может, съездишь в другой день?

– Я бы хотела довести дело до конца. И подарить портрет матери на день рождения.

Она посмотрела в окно. Небо было затянуто несущимися по небу мрачными тучами.

– Ну хорошо. Только будь осторожна. Когда я возвращался из Флоренции, самолеты коалиции расстреливали все, что движется. Возьми с собой Альдо.

– Обязательно. Мы поедем проселками, все будет в порядке.

Как только Лоренцо вышел, времени даром терять было нельзя, и София, даже не умывшись, быстренько оделась. То и дело поглядывая на фотографию родителей в серебряной рамке на туалетном столике и моля Бога об их безопасности, она подвязала волосы и накрыла голову платком, как делают все деревенские женщины. Собравшись с духом, прошла в узенький боковой коридорчик и шагнула в маленькую спальню. На этот раз мужчина лежал с открытыми глазами и с тревогой смотрел на нее.

– Мы должны перевезти вас в другое место, – сказала она. – Здесь для вас находиться небезопасно.

– Благодарю вас, – проговорил он слабым голосом и попытался улыбнуться.

– Вы англичанин?

Он проговорил несколько слов на итальянском.

– Когда я в первый раз вас увидела, вы говорили по-английски.

– Да. Вероятно, я был слишком… впрочем, я сам не знаю.

– Человек почти без сознания вряд ли станет говорить на чужом языке.

Он снова попытался улыбнуться.

– А теперь? – не отставала она. – Вы можете хоть что-то рассказать о себе?

– У меня запутался парашют. Когда пытался уйти, меня ранили. Кое-как добрался сюда.

Голос у него был хриплый, говорил он с большим трудом.

– Давно это было? – мягко спросила она.