Тостуемый пьет до дна

— Хорошо, тогда давай ты будешь Чапаев, а я белая сволочь. Ты будешь меня настигать и булатной шашкой отсекать мне голову, а я буду кричать: «Пощади, витязь! Пощади!» Пошли!

— Не пойду. Дождик был, там мокро.

— Пошли! Как брата прошу! Я какать хочу, а одному в лесу страшно!

Было это в тридцать пятом году, в Кикетах — дачном поселке под Тбилиси. Мне было пять, а Гураму Асатиани шесть лет. (Впоследствии Гурам Асатиани стал литературным критиком.)

За всю мою длинную жизнь это был единственный случай, когда тот, кто звал меня в дали светлые, в итоге все-таки сознался, чего он хотел на самом деле.

Я и Хуциев

Прошлым летом, на кинофестивале стран Балтии и Азии в Анапе, когда мы (члены жюри) вышли из автобуса и пошли к кинотеатру, зрители увидели живого Эльдара Рязанова, окружили его, стали брать автографы и фотографироваться с ним.

А я стоял в сторонке. Рядом со мной стояла актриса Мыскина (тоже член жюри), и мне было перед ней неудобно, что на меня никто не обращает внимания.

«Ну хоть кто-то мог бы и ко мне подойти!!» — думал я.

И небо услышало мою мольбу. Ко мне подошла интеллигентная женщина, с очень приятным лицом и сказала, что она меня узнала и очень рада, что я тоже приехал, потому что давно мечтает сказать мне, что ценит мои фильмы и понимает их.

Я сказал, что мне это очень приятно.

И посмотрел на актрису Мыскину.

— Не огорчайтесь, что вы не окружены восторженной толпой, — сказала женщина. — К сожалению, ваши чудесные, глубокие и умные фильмы не для всех.

— Всем трудно угодить, — сказал я.

— А вам это и не надо, я читала, что Федерико Феллини от ваших фильмов в восторге! Это и есть самое ценное!

— Не уверен, что Федерико видел все мои фильмы, — скромно сказал я.

И снова посмотрел на Мыскину.

Женщина протянула мне программу фестиваля и сказала:

— Напишите мне что-нибудь на память, Марлен Мартынович.

«Тьфу, опять купился! — подумал я. — Никак не могу запомнить, что когда кто-то говорит, что ему приятно меня видеть, потому что он любит мое неторопливое, вдумчивое, глубокое кино, это значит, они меня перепутали с Хуциевым».

На Мыскину я смотреть не стал.

То, что нас путают, меня не очень огорчает, потому что сам Марлен мне симпатичен и фильмы его мне нравятся. Но не всегда эта путаница бывает безобидной.

В Сочи на «Кинотавре» я хотел в вестибюле поменять пятьдесят долларов. Кассирша потребовала паспорт. Паспорт у меня остался в номере, два лифта не работали, а к третьему надо было стоять полчаса: только что закончился сеанс, и все выстроились в очередь.

И я сказал:

— Паспорт у меня в номере, живу я на одиннадцатом этаже. Я гость фестиваля, кинорежиссер Георгий Данелия, поменяйте, пожалуйста.

— Откуда я знаю, что вы режиссер? У вас на лбу это не написано, — сказала она.

Тогда я и обратился к молодому человеку с фестивальной карточкой на груди, который проходил неподалеку:

— Молодой человек, извините, вы меня знаете?

— Конечно.

— Тогда у меня к вам просьба, скажите, пожалуйста, кто я.

И он сказал:

— Марлен Мартынович Хуциев.

Стоять в очереди мне было лень, и я поплелся пешком на одиннадцатый этаж. И всю дорогу думал: «Я маленький и он маленький, я с усами и он с усами, я в очках и он в очках. Но я лысый — а у него шевелюра! Неужели трудно запомнить?!»

Недавно я ездил в Дом кино. Остановил частника и попросил отвезти на Васильевскую. Сел в машину, спросил:

— Сколько?

Он не ответил. «Ну ладно, — думаю, — доедем, там поторгуюсь». Едем. Я завел разговор на тему: «какие нынче настали времена». Он молчит, смотрит перед собой. Даже не глянул ни разу в мою сторону. Ну, думаю: этот тип, очевидно, недолюбливает лиц кавказской национальности. Что ж, дело хозяйское.

Подъехали к Дому кино.

— Вот здесь остановите, — говорю я.

— Сам знаю, — зло сказал шофер. Это было первое слово, которое он произнес.

Остановились. Спрашиваю:

— Будьте любезны, назовите сумму, сколько я вам должен заплатить?

— Нисколько, — процедил он. — Я вас узнал. Мне ваши фильмы нравятся.

Тут-то я и понял: он злился, что время на меня тратит, а деньги взять не может. От любви к киноискусству.

Чем ему нравятся мои фильмы, я на всякий случай не спросил, а то вдруг он сказал бы, что глубиной, вдумчивостью, и пришлось бы платить. (Вид у водителя был умный и интеллигентный.)

Внучка принесла газету. На первой странице статья обо мне, с фотографией. На фотографии — Марлен Мартынович Хуциев.

Я и Станиславский

Когда я был маленький, я заболел малярией. Доктор выписал мне таблетки и сказал маме, что когда я буду делать пи-пи, струйка у меня будет синяя и чтобы мы не пугались. Так оно и должно быть от этого лекарства. Приехала Верико и повела меня в театр МХАТ, на дневной детский спектакль «Синяя птица». Верико там раньше работала, ее все знали, и поэтому нас пустили без билетов и посадили в ложу.

Спектакль был мировой! Я и сейчас хорошо помню, как ловко Сахар ломал пальцы и получались леденцы, а Хлеб отрезал кусочек булки от живота.