Тот, для кого живу

– В смысле «что мне нужно»?! – моментально начал заводиться и мужчина. Теплота в его голосе испарилась, как с шипением на раскаленной сковороде испаряется влага. Он так долго готовился к этому разговору, волновался как малолетний пацан и не смог удержать эмоции под контролем, когда услышал, «как» она отреагировала на его звонок. А ведь он надеялся на нормальное, человеческое общение. – Слышь, ты не забывайся, а! – взревел он от бешенства, от дикой боли, разрывающей грудину, когда понял, что она уже вычеркнула его из своей жизни, что он – нежеланный собеседник даже на расстоянии. Да, он сам ее «отпустил»! Да, он сам сказал, чтобы устраивала свою жизнь! Но это не значит, что с ним теперь и разговаривать нельзя! Черт, она же не переставала приходить к нему во снах. Нежная, до безумия красивая и страстная! Будила в нем такие чувства, что он просыпался в поту, сгорая от жара желания, сходя с ума от «картин», суливших облегчение. Он ведь просто хотел услышать ее голос. Просто хотел впитать в себя смех своего Дениски, чтобы бесконечные дни в заключении не казались такими злыми. – Ксюша!

Девушка всхлипнула и выронила телефон из рук, он с глухим стуком приземлился у ее ног. Она отступила на шаг, потом еще и еще, чтобы быть подальше от этой вопящей трубки, исходящей злобой, источающей неприкрытую угрозу.

– Ксюша! … Алло!!! … Ксюша!!! – орал Влад, теряя рассудок от отчаяния, вымещая злость на эту суку-жизнь на подвернувшейся под руку стене. – Ответь!!! – И неважно, что от боли уже ломило плечо, а костяшки пальцев были содраны в кровь. – Ксения!!! … Ответь, твою мать!!!

Его последний возглас на фоне отдаленных звуков непрекращающихся ударов напугал не только ее, но и Дениса. Притихший было малыш заволновался, потянулся к ней, начал хныкать. Слезы сына заставили Ксюшу очнуться от ступора – схватив ненавистный телефон, она со всей силы запустила его об стену, чтобы он замолчал.

Аппарат смолк, разлетевшись на несколько частей. Одна из панелек, срикошетив от стены, угодила в голову Денису, и он зашелся в плаче. Девушка уже и сама была близка к истерике, но понимание, что рядом сын, которому тоже очень страшно, пока еще удерживало ее от срыва. Стараясь унять судорожные всхлипы, она подхватила ребенка на руки и, суетливо расхаживая по комнате, принялась лихорадочно раздумывать, чем грозит обернуться ее своеволие. Со стопроцентной уверенностью накатило ощущение, что прямо сейчас, в эту минуту, где-то в пространстве происходит разговор между верными друзьями, поддерживающими друг друга во всем – Вороновым и Демидовым. И в следующую секунду Ксения поняла – не пройдет и часа, как Воронов уже будет здесь. Нетрудно догадаться зачем…

Не замечая покатившихся из глаз слез, она быстро вытряхнула из шкафа спортивную сумку, поскидала в нее первые попавшие под руку вещи Дениса, памперсы, игрушки, напялила на него комбинезончик и шапочку. Шустро переобувшись и натянув на себя куртку, закинула на плечо сумку с вещами, схватила сына. Вспомнив о документах, вернулась в зал, вытащила из комода паспорт, свидетельство о рождении Дениса, запихала все в лежащую на кресле сумку, с которой ходила на учебу, и, проверив наличие кошелька, бросилась к двери. В самый последний момент остановилась, вытащила из кармана ключи и, кинув их на полочку у зеркала, ушла, захлопнув за собой дверь.

***

Никто в отделе не понял, куда и зачем в разгар рабочего дня сорвался с места начальник. Никого не предупредив, он просто исчез и все. Сотрудники с бумагами, требующими подписи, подходили к двери Воронова, дёргали ручку и несолоно хлебавши уходили обратно.

А он, раздираемый противоречивыми чувствами, летел по известному адресу. Нет, Влад не просил его немедля нестись к Ксении, он сам сорвался к ней. Друг лишь переживал о том, что не сдержался и накричал на девушку, после чего ее телефон замолчал, а вот сам Саша, зная о том, что к ней должна была наведаться опека, занервничал, сам того не желая. Он ведь знал, как сухо и жестко могут разговаривать с кандидатами на лишение родительских прав дамы из социальных служб. С кем-то только так и надо, по-другому до них не доходит, но для Ксюши с ее скрытной и ранимой натурой это могло оказаться слишком. Пусть он не всегда понимал ее; пусть мотивы ее поступков казались ему далеки от логики; возможно, в чем-то он хотел преподать ей урок; но в то же время он чувствовал себя за нее в ответе. Перед Владом, перед самим собой. А теперь ее телефон молчал, и ему это не нравилось.

Квартира встретила его тишиной, в телефонной трубке по-прежнему не было ответа. Это гнетущее затишье неприятно кольнуло его чувством, отдаленно напоминавшим вину. Может, зря он все это затеял с опекой?

Спустившись этажом ниже к Вере Григорьевне, Воронов удостоверился, что ни Ксении, ни ребенка там нет. Зато, насколько он понял, женщине уже нанесла визит представитель социальных служб и поведала много нового и интересного о ее соседке сверху. Сомнение в правильности собственных действий все крепло и крепло, но пока Саша старался этой неуверенности особо воли не давать.