Тот еще космонавт!

– Господи, тридцать человек, каким же извергом нужно родиться, чтобы так, и дети, наверное, были?

– В основном одни ребятишки…

Кое-как отстояв в очереди, Саня направился к стоянке. Вид, открывшийся перед ним, не понравился сразу. Три полицейские машины и куча любопытствующего народа окружили будку сторожа, слышались плач и стенания, недовольные окрики полиции:

– Разойдись, говорю, куда прете?

– Жених, привет! – Из толпы вынырнула Анастасия Петровна, ловко орудуя локтями. – На работу, наверное, собрался?

– Надо ехать, без работы нельзя. – Саня с надеждой посмотрел на грузовик.

– Не торопись пока и кунг открой, глянуть хочу. – Участковая жестко посмотрела Сашке в глаза, рефлекторно потирая локти.

– Случилось чего? – С каким-то безразличием он задал вопрос в пустоту.

В просвете между оцеплением лежал накрытый тряпкой предмет, очень похожий на голову. На чью? Саня аж вспотел:

– Эдик, охранник?

Анастасия Петровна кивнула и, взяв Саню под руку, повела к будке.

– Сашок, где был с десяти часов вечера вчерашнего дня до пяти утра? Правильно, дома, а мог бы скрасить вечер прекрасной даме. – Сама же и отвечала, четко ставя ногу, пытаясь попасть с Саней в шаг. – Спал, ага, и подтвердить могут родители. Мо-ло-дец!

– Подозреваете, так и скажите, – нервно сказал Саня, открывая неподатливый замок.

– Суженый-ряженый, не зли меня. Собутыльника твоего, запамятовала опять, Эдика, расчленили. Видел, башка валяется, а тебе хоть бы хны. Спокойный ты чересчур. Статью назвать?

– Он не пил, вера не позволяла, а ушел в двенадцать.

– В полночь, говоришь, а христианская вера разве позволяет бухать круглосуточно, милый?

– Не возбраняется разговеться иногда, по праздникам.

– Зубы не заговаривай, набожный нашелся, прижми задницу на стул и помалкивай.

Анастасия Петровна по-хозяйски открыла шкаф, не выпуская из поля зрения Саню:

– Проломлена стена с торца будки, а внутри кишмиш, чуть сознание не потеряла, пришел бы пораньше – упала, лишившись чувств, в объятия будущего мужа. Пили вчера? Когда же она, горькая, вам надоест? Не тужься, по глазам вижу, заливали литрами в хайло…

– Какие литры, посидели немного, как от бомжей пришли, потом разошлись.

– Какие бомжи? – не дала закончить участковая. – Откуда пришли?

– Вон, в тех развалинах, Леликом и Болеком зовут, – показал Саня на злосчастные дома.

– Какие еще Лелик и Болек? Саня, друг любезный, завязывай с выпивкой, а то еще, не ровен час, подружишься с Геной, а потом и Чебурашка втихаря подгребет… Ну, говори громче! – рявкнула в прохрипевшую рацию Настасья Петровна. – Какая сабля? Сдурели совсем! Руку с саблей? Еще интереснее, сейчас подойду. Так, говоришь, в этих домах? – вновь обратилась Петровна к Сане, указывая направление туго обтянутой форменным кителем тяжеловесной грудью.

– Это два брата, бомжи, Леонид и Борис, Эдик прозвал их Леликом и Болеком.

– Ну-ну, закрывай богадельню, пойдем подышим воздухом.

По дороге пришлось рассказать о Рифате с Женькой, про поход в царство маргиналов, о том, как Джакомо пропал, как ходили ночью искать собаку сообща.

– Стой здесь и не вздумай слинять, а то колено прострелю, любя конечно. – Участковая на корню пресекла Санькину попытку ретироваться поближе к грузовику и решительно направилась к кучке отдельно стоявших полицейских.

Саня от нечего делать начал слоняться вокруг будки сторожа. С ее торца полностью отсутствовала стена, лестница была продавлена в нескольких местах, даже опоры загнулись вовнутрь. За невеселыми раздумьями и застала его быстро вернувшаяся раскрасневшаяся участковая:

– Саня, бомжедруг, какая сабля была у сторожа? Может быть, антиквариат?

– Он рассказывал, мол, родственники подарили, а кто конкретно, не знаю, вон сколько родни, опрашивайте.

– Опросим обязательно, некоторых допросим и с пристрастием. Паять умеешь, муженек? Саня, не красней, не идет тебе, об алиби лучше думай. А мужик-то до конца стоял, да силы, похоже, не равны, – вслух подумала Анастасия Петровна и распорядилась: – Кравченко, всех родственников и праздно шатающихся в автобус, он сейчас подойдет, отвезешь в отделение, капитану Маркову.

Повернувшись к Сане, мягко его подтолкнула:

– Пойдем навестим твоих мультяшных друзей. Представить в детстве не могла, что Лелик и Болек, когда вырастут, станут бомжами, и я буду допрашивать их об убийстве, – прыснула от собственных слов участковая и ускорила шаг.

Идти предстояло недалеко, но за это время в Саниной голове пронесся миллион мыслей. Эдика по-настоящему было жалко, поговаривали, что он многим помогал, занять до получки не отказывал, не говоря о земляках, которые с утра и до вечера тянулись в сторожку в надежде обрести помощь. Пусть земля будет ему пухом! Завернув за угол почти у самого подъезда разрушенного дома, Саня понял, что мир чудес и грез Уолта Диснея превратился в отборный ужас Альфреда Хичкока. В комнате, где обитали братья, в стене зияла огромная дыра. На земле валялись обломки этой самой стены с торчащей из-под нее ногой в кроссовке.