Тот еще подарочек

Поезд слегка дергается, и я наваливаюсь на нее чуть сильнее, чем реально требовалось, чтобы удержать равновесие. Она даже ненадолго отвлекается от переписки в VK на iPhone и слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть, что за увалень посмел потревожить Ее Высочество. Я на голову выше нее, так что видит она лишь мое плечо, а чтобы увидеть лицо, нужно быть чуть смелее и поднять вверх глаза. Бесцеремонно наблюдаю, как она на автомате прокручивает на экране чью-то ленту, причем уже явно начинает нервничать, так как при любом покачивании поезда наши тела чувствительно притираются друг к другу. Я замечаю, как начинает алеть ее ушко и щечка, и, чтобы окончательно выбить ее из колеи, протягиваю правую руку к поручню, чтобы слегка ее приобнять. Попалась, мышка! Девушка обеспокоенно вертит головой, но не видит спасения. Наши руки держатся за один поручень, и я намеренно делаю так, что они соприкасаются. Наконец она не выдерживает, резко поворачивается ко мне боком и поднимает лицо.

Момент истины, моя девочка.

На пару мгновений ее глаза смотрят в мои гневно и с вызовом, зрачки тут же расширяются, но затем взгляд ее смягчается, пробегает по моим волосам, опускается на мои губы, очерчивает линии скул, подбородка, шеи, снова возвращается к глазам, и невысказанная грубость так и не вылетает из ее соблазнительного ротика.

— Извините, — обезоруживающе улыбаюсь я. — Я не нарочно.

— Ничего страшного, — поспешно мотает головой она.

— Хотя нет. Вру, — тут же нагло ухмыляюсь я и слегка закусываю нижнюю губу. — Я все специально подстроил, чтобы Вас соблазнить.

— Как приятно иметь дело с честным соблазнителем, — не теряется она и очень мило смеется, часто хлопая ресничками. Красотки всегда с готовностью принимают признания как должное.

Поезд дергается, и на этот раз я уже открыто придерживаю ее рукой, слегка разворачивая к себе лицом. Она, конечно, из приличия пытается отстраниться, но я этого не позволяю.

— Будет очень нагло, если я срочно попрошу у Вас номер телефона? — слегка склонив на бок голову, я заглядываю ей в лицо. — Дело в том, что мне выходить на следующей станции, а я не уверен, что смогу спокойно просидеть в офисе весь день, зная, что меня отшила такая красотка. Наверняка нагрублю клиентам, наделаю кучу ошибок в отчетах, задержусь на обеде и в итоге получу пару выговоров от начальства.

— Ну как тут не сжалиться… — вся пылая, но не теряя достоинства, весело шутит моя богатенькая принцесска, и голос ее теплеет с каждым словом, потому что я буквально пожираю взглядом ее губки и облизываюсь. — Плюс семь, девятьсот три, семьсот четырнадцать, сорок четыре, четырнадцать, — взволнованно диктует она.

— Крутой номер. Запомню. Я уже успел рассказать, что у меня феноменальная память на цифры? — меня одаривают чарующей улыбкой в ответ и легким взлетом бровей с мягким упреком. — А имя?

— Надя.

— Надежда… Вы знаете, что надежда — это то, чем никогда нельзя пресытиться?

— Теперь буду знать, — тает она, но поезд уже замедляет свой ход перед остановкой, и нам пора прощаться. Моя рука, туго обтянутая тонкой эластичной перчаткой, как раз выныривает из ее модной сумочки с увесистым кожаным кошельком и исчезает в кармане моей дубленки.

— Позвоню тебе сегодня вечером, — обещаю я очень доверительно и отворачиваюсь. Двери открываются, и я начинаю пробираться к выходу, снова смешиваясь с толпой. Только в этот момент какой-то отвратительный грубый голос прерывает всю эту идиллию, и чья-то железная рука стискивает мертвой хваткой рукав моей дубленки, удерживая меня на месте в неумолимом людском потоке.

— А ну стой, сволочь! — рявкает голос. — Девушка, этот урод у Вас только что кошелек из сумки вытащил!

— С ума сошли?! — неподдельно возмущаюсь я и дергаю изо всех сил руку. Вырваться сразу не удается, но я дергаюсь еще сильнее, распихивая в стороны незадачливых пассажиров и совершая мощный рывок ко все еще открытым дверям поезда.

— Осторожно, двери закрываются, — сообщает приятный женский голос. У меня еще есть 2–3 секунды, и этого оказывается достаточно, чтобы я выбрался на платформу до того, как за спиной со стуком сдвинулись двери. Оглядываюсь и мельком успеваю заметить растерянное лицо своей жертвы. Прости, куколка, нам могло бы быть очень хорошо вместе, но какой-то козел все испортил. Мысленно ставлю черные крестики на Таганке и на Павелецкой на полгода. Делаю пару шагов и чувствую, что ноги предательски дрожат, а сердце колотится как у зайчишки, попавшегося в капкан. Медленно выдыхаю, продолжая волочить ноги, воровато стреляю глазами по окрестности, но никому нет до меня дела. Собираюсь с силами, крепко сжимая в кармане свою добычу, расслабляюсь и тут же врезаюсь в чью-то каменную тушу, вдруг выросшую на моем пути.

— Даже не думай сбежать, скотина! — вопит туша и хватает меня за грудки, оттесняя в сторону и вдавливая спиной в мраморную колонну. Ого, вот это силища! Аж в глазах потемнело.

— Ты че, больной! — зло выплевываю ему в рожу и пытаюсь вырваться.