Тот, кто меня купил

Он вручает мне пижаму. Новую. И я, стесняясь и отворачиваясь, натягиваю и майку, и свободные штаны.

— Спи, — укутывает он меня в одеяло и целует легко в губы. — Я не буду ни приставать, ни посягать сегодня.

Он переодевается. Вот уж кому не ведомо стеснение. Абсолютно без комплексов. Но мне это нравится. Я украдкой слежу за ним сквозь полуопущенные ресницы.

— Я там ужин. Приготовила, — проглатываю слово «для тебя».

Эдгар бросает на меня пристальный взгляд. Не могу прочесть, что в нём.

— Не нужно было. Но спасибо.

Он уходит в душ, а я смотрю ему вслед.

— Не нужно. Спасибо, — передразниваю его и давлю в себе обиду. Но язык закрывшейся за ним двери всё же показываю.

А когда он возвращается, делаю вид, что сплю. Но ему всё равно. Он ложится рядом, откидывает одеяло и прижимается ко мне всем телом. Обхватывает руками и ногами. Какой-то жуткий удушающий захват.

Я никогда не спала в постели с кем-то. Даже в детдоме. Может, в глубоком детстве, с родителями, но я этого не помню. Мне почему-то кажется, что я не усну. Что мужчина рядом мешает мне. Инстинктивно хочется его оттолкнуть и вздохнуть полной грудью. Но я терплю. Хочу дождаться, когда он уснёт, и освободиться от его плена.

Не знаю, в какой момент становится всё равно. Он горячий. Он размеренно дышит. И я засыпаю, убаюканная его дыханием. Засыпаю, зажимая его руку в своей.

27. Эдгар

— Поедешь вместо меня. Собирайся.

Сева смотрит на меня глазами умирающей собаки. Вообще-то он лёгок на подъём и с удовольствием ездит по разным городам и странам. И в отличие от меня, прекрасно дружит с самолётами. Поэтому поведение его, мягко говоря, раздражает. А если называть вещи своими именами — бесит. Я хмурю брови и бросаю на него зверский взгляд.

Севино несчастное лицо может означать только одно: баба. У него появилась баба, с которой он сейчас не хотел бы расставаться. Интрижка, увлечение, охота — не важно. Он может с ней даже не спать, но пасти овечку обязан — так он это себе представляет.

— Не обсуждается. И не откладывается. Там дел на три дня, и моё присутствие не обязательно. Ты прекрасно справишься сам.

— Что, медовый месяц? Так хороша, да? — блестит он глазами из-под ресниц и криво ухмыляется. Хорошо хоть не сказал «сучечка» — я бы его прибил. Нет, уничтожил бы. Но подтекст проскальзывает явный. У него разве что слюна с клыков не капает — так хочется скабрезных подробностей. Ну, сейчас он их получит сполна.

— Сева, не забывайся, — побольше льда в тоне. Пусть это его немного взбодрит и мозги на место поставит. Первое. Больше никаких идиотских вопросов о моей женитьбе. Второе. Я женился, и Тая моя жена. Один косой взгляд в её сторону, и лишишься челюсти. Будешь радовать дантиста. Ты меня хорошо знаешь. Я слов на ветер не бросаю. Третье. Уясни. Для тебя и для всех: Она. Моя. Жена. Ясно?

— Гинц, ты рехнулся? — до Севы, кажется, не дошло. — Ты серьёзно? Вроде ж как ширмочка намечалась, не? Ну, бал потанцевали, эполеты сдали?

— Я тебе уже говорил про дурацкие вопросы? Только я решаю, что серьёзно, а что нет. Только я решаю, каким будет этот брак. И тебе лучше запомнить: он настоящий. Я достаточно ясно разжевал?

Он смотрит на меня пристально, а затем снова улыбается.

— А-а-а, да. Я понял, понял. Брак настоящий. Конечно. Всё натурально. Без примесей. Огонь и ветер. Пистолет и роза. Шпага и усы. Как скажешь. Я поддержу и подтвержу любую версию.

Он ничего не понял, но это его проблемы. Мне сейчас достаточно, чтобы он заткнулся и перестал проезжаться по поводу моей женитьбы.

— Вот документы, — протягиваю я папку и поглядываю на часы. Чёрт, я уже опаздываю. — Билеты, инструкции — у Любочки. Деньги — в бухгалтерии. Всё, как обычно. Подпишешь бумаги, прогуляешься на предприятие и можешь быть свободен.

— А если я справлюсь раньше? — оживляется Сева.

— Три дня, Мелехов. Раньше никак. Хватит уже верить в сказки и спешить. Подождёт тебя твоя овечка.

Он шумно выдыхает, и я понимаю, что угадал. Кобель, что с него взять?

— С матерью ты не хочешь встретиться? — переводит Сева разговор на другое. Видимо, боится, что я начну выпытывать. Зря. Мне никогда не интересны были его эротическо-охотнические похождения.

— Нет, — получается немного резче, чем хотелось бы.

— Она мне прохода не даёт, — вздыхая, признаётся Сева. — Узнала, где я живу, и атакует. Рано или поздно она всё равно доберётся до тебя.

— Когда это случится, тогда и буду думать. До связи.

Вот только выслушивать рассказы о матери мне сейчас не хватало. Именно поэтому я и перебрался к Тае. Новое место. О нём почти никто не знает. Возможно, скоро матери надоест меня искать, она успокоится и исчезнет ещё на двадцать лет. Желательно.

Если бы не проблема с неизвестно откуда вынырнувшей настойчивой родительницей, я бы Таю забрал к себе. На городскую квартиру или в загородный дом. Но, может, это и к лучшему. Девочке и здесь не совсем комфортно, а что будет, если я поселю её в огромных апартаментах? Пусть пока обвыкнется. А дальше будет видно. Возможно, не придётся ничего менять.